После этого заявления Джулиан с трудом подавил желание подать прошение о переводе куда-нибудь на базу в пустыне. Удержало его от этого опрометчивого шага только осознание того, что никто его в пустыню не отпустит.

А Клиффорд тем временем продолжал просвещать своего юного друга. Вскоре Джулиан узнал, что, к примеру, такой положительный с виду Первый Консул сожительствует со своим секретарем. Более того, этот якобы вольнонаемный секретарь на самом деле находится на положении раба, потому что Кристиан Норт ухитрился выманить у доверчивого парня все его состояние (весьма приличное состояние, надо сказать!), и стоит мальчишке выпасть из фавора, как он окажется на улице, а то и где похуже.

Про Алана Грасса, который вообще-то Джулиану нравился, потому что был к нему добр и не позволял себе никакого ехидства и двусмысленных шуточек, Клиффорд тоже имел что сказать. К примеру, почему Алан, Блонди довольно-таки средних способностей, сумел добраться до таких высот? По словам Клиффорда, это все потому, что Алан очень удачно сумел подмазаться к своему непосредственному начальнику и фактически все повышения отрабатывал натурой. (На этом месте Клиффорд сделал скорбную мину и заметил, что вообще-то он Алану не завидует, потому что ему наверняка приходится непросто — начальничек у него не сахар. Впрочем, про самого Второго Консула он благоразумно умолчал, предоставив Джулиану самому додумывать детали.)

Вернер Дирк, по словам Клиффорда, вообще был личностью неадекватной (в это Джулиан охотно верил), и непонятно, как его до сих пор терпели в Эосе. Вернер, оказывается, очень любил самолично охотиться на преступников, а потом так же лично их допрашивать. А поскольку даже самые отпетые и закоренелые преступники после этих допросов почти всегда сознавались в совершенных злодеяниях, легко представить, какими методами пользовался Вернер!

Красавец же Эмиль Кан, добрый приятель Вернера (хоть и ругались они с завидным постоянством), обладал нездоровой тягой к петам-мутантам. Истории о похождениях сбежавших от Эмиля петов в Эосе передавались из уст в уста и успели обрасти массой пикантных подробностей. Клиффорду же довелось однажды побывать у Эмиля дома, на шоу, о чем он до сих пор не мог вспоминать без содрогания. По его словам, придумать такоемог только индивидуум с совершенно нездоровой психикой.

Про Себастьяна Крея Джулиан и так был наслышан предостаточно. Мало того, что этот тип занимался всевозможными темными делишками, так по нему еще явно блок нейрокоррекции плакал. Горючими слезами. Но поскольку Себастьян, несмотря ни на что, ухитрялся сохранять отличные отношения с Раулем Амом, то в ближайшее время визит в лабораторию ему не грозил.

Разве что про Людвига Вольта Клиффорд не нашел, что рассказать, мотивировав это тем, что Людвиг, Блонди старой закалки, умеет прятать свои секреты как никто другой…

Иными словами, верховная власть Амои казалась скопищем отъявленных мерзавцев и извращенцев, и находиться в этом обществе Джулиану вовсе не нравилось, равно как и не хотелось делать карьеру при помощи… э-э-э… скажем так, своих достоинств, не относящихся к профессиональной сфере деятельности. Клиффорд советовал держаться его, и Джулиану казалось, что с таким приятелем и в самом деле не пропадешь. Клиффорд был старше, он был умнее и опытнее, он очень многое знал об истинном положении вещей и всегда был готов просветить на этот счет своего юного приятеля. Словом, у Джулиана нашелся надежный защитник на самый крайний случай…

…Сегодня Вернеру думалось плохо. То ли виновато было уютное урчание кота, то ли пара бессонных ночей, но начальника службы безопасности откровенно клонило в сон. Более того, множество разрозненных кусочков мозаики никак не желали складываться в единое целое. За прошедшие дни Вернер успел вычислить немало тех, кому была выгодна смерть Бертрана и кто имел возможность заказать его убийство. Вот только доказательств не было! Единственным, кто мог опознать если не самого заказчика, так хоть его подручных, был исполнитель, Мэдисон Ши, но прах его, к несчастью, давно обретался в колумбарии, а вызывать духи умерших Вернер не умел, хотя иногда было впору об этом пожалеть.

В голове у Вернера крутилась одна занятная мыслишка: если кому-то был так невыгоден активный и непримиримый начальник департамента здравоохранения, значит, этот кто-то рассчитывал, что со смертью Бертрана все вернется на круги своя и департамент превратится в прежнее тухлое болото. Этот кто-то не мог подозревать, что и.о. главы департамента станет Агнесса Борги, такая же активная, как Бертран Уэйн, и еще более непримиримая. Значит… а это значит, что в скором времени, опомнившись от потрясения, вызванного таким назначением, неизвестный заказчик попытается убрать и Агнессу. И вот тут-то его и надо брать… Довольный своим умозаключением, Вернер скинул-таки тяжеленного кота на пол, сладко потянулся и вызвал нескольких подчиненных. В обязанности им вменялось неотлучно находиться при Агнессе Борги, желательно — не слишком навязчиво маяча на виду. За жизнь Агнессы телохранители отвечали головой, и в устах Вернера это предупреждение отнюдь не выглядело пустыми словами. Подчиненные знали, что их начальник весьма несдержан и за серьезный проступок вполне может если не свернуть шею, так уж отделать изрядно. Впрочем, несправедливых наказаний от Вернера никто никогда не получал, поэтому подчиненные в какой-то мере его даже любили.

Раздав ценные указания, Вернер отправился пройтись по Эосу, а заодно попытаться найти кое-кого и поговорить. У него было серьезное подозрение, что Себастьян Крей может знать кое-что интересное…

Себастьяна Вернер нашел в зале отдыха. Так уж повелось, что начтранс, изредка появляясь в Эосе, предпочитал заниматься делами не в своем кабинете, а именно здесь.

— Что, Вернер? — спросил он, завидев приятеля. — Ты намерен меня арестовать?

— А что, ты опять что-то спер? — грубовато поинтересовался Вернер.