– Мистерия будет проходить во всем городе, – отвлек ее от раздумий обазарист. – Особенно в его исторической части: Невский, Петроградская сторона, Крестовский, Каменный, Васильевские острова. А также метро и крыши домов.

– Грандиозно! – изумилась Лада. – А кто же оплатит все это великолепие?

– О, у нас надежные спонсоры, – он воздел глаза к небу. – Кредит, конечно, не неограниченный, но умело пользуясь белыми источниками и черным налом… Думаю, мы обречены на новый Армагеддон! Вы позволите ваш телефончик?

Лада взяла любезно протянутую ей ручку и записала семь цифр и имя «Лада». Потом подумала и приписала «Дан».

– И какова моя роль? – она глотнула кофе, протянув старичку бумажку с телефоном. Кофе успел остыть и был холодным, но очень сладким.

– Лада Дан?! Дан?! – собеседник, опешивши, смотрел на ничего не понимающую девушку. – В пророчестве сказано: «И будет им Дан…». Вы, конечно, слышали это пророчество? – он пытливо уставился на Ладу.

– Что? А, пророчество? Конечно. Так какая роль? – на самом деле Ладу страшно интересовали любые пророчества, но вопрос о роли в мистерии был на первом месте. В конце концов, если она получит роль, то в сценарии все равно все будет прописано.

– Дан!.. – как завороженный, произнес старик. – Роль? Одна из ведущих разумеется. – Он улыбнулся, уже окончательно придя в себя, и разложил перед девушкой разноцветные листочки картона. – Смотрите: желтый, почти что золотой – не совершенство, конечно, но заметны потуги на монашество. Зеленый – свобода, покой, уют лесного дома, место обитания друидов и эльфов. Синий – моря королевской крови, геральдический и сильный. Голубой – цвет романтиков и мечтателей. Фиолетовый – одиночество открытого космоса. Красный – страсть, кровь, жизнь, раскрытый цветок мака. И, наконец, оранжевый. Я еще не понимаю, что значит оранжевый, но, может быть, это ваш цвет и вы познаете его. Хотя нет, – он испуганно прижал к груди оранжевый листок картона. – Этот цвет для маленького мальчика. Я чуть было не сделал роковую ошибку. Ваш темперамент видится мне как трагедийный, вы Жанна д'Арк. Ваш цвет на этой мистерии, бесспорно, красный, – с этими словами обазарист прикрепил белый силуэт к красному листу картона.

После чего закрыл глаза и замолчал. Лада смотрела на свой профиль на красном фоне, который то ли от соседства с белым цветом, то ли от какой-то игры света вдруг засиял, точно открытая рана. Ей уже приходилось видеть большую, сияющую, как мистический цветок, рану, в больнице, куда она поступила однажды после аварии. Ранен был водитель, ехавший с ней. От внезапного толчка Лада потеряла сознание, очнувшись только в больнице. Там, как-то вырвавшись из рук пытавшихся оказать ей помощь врачей, она бросилась к пострадавшему водителю и… Тогда увиденное поразило Ладу Дан так сильно, что она не могла сойти с места, трясясь и проклиная себя на чем свет стоит. Теперь она в полном ужасе смотрела на белый, точно утопающий в крови силуэт и думала, на что же она подписалась.

– Все в порядке, – наконец ожил старикашка. – Ваша кандидатура утверждена. Двухголовый все подписал. С этого момента можете считать себя в штате.

– В каком еще штате?! – не выдержала Лада. – Вы что, меня за дурочку принимаете? Кем утверждена? Какая мистерия? Вы просто псих ненормальный, и все! – она положила фотографию на стол и пошла к выходу.

– Ждите, с вами свяжутся, – напутствовал художник.

– Странно, с чего это вдруг припомнилась такая даль? – спросила она себя вслух. – Может, потому, что я всегда верила в избранничество и судьбу?

Мистерий с тех пор было, конечно, навалом. На одной только Пушкинской штук десять. Народ любит называть свои действия мистериями, хотя многие из них могли претендовать на не менее древнее наименование «позорище». Впрочем, не суть.

На следующий день Лада Дан решила если не взяться за ум, то по крайней мере попросить сводную сестру Ольгу Дан дать ей работу.

Елка же на ее балконе обреченно продолжала ждать неизвестно чего.

Лада поравнялась с железной дверью издательства «Дар» как раз, когда та с грохотом растворилась, и оттуда вылетела заплаканная барышня с раскрытыми папками, из которых как попало торчали листы бумаги.

– Будь проклята, Дан! Чтоб тебя разорвало, сука поганая! Тьфу! – проорала она на ходу и скрылась за утлом дома. Лада услышала звук рванувшей с места машины и вошла в дверь.

«Ничего себе приветствие! Будем надеяться, что истеричка была конкуренткой. А значит, черт с ней. Но «"Будь проклята, Дан"?»

Однако делать было нечего. Она прошла в приемную, где уже ожидали своей участи два литератора мужеского пола и одна перезрелая хипарка в вязаной кофте, больше похожей на скатерть, какие еще встречаются иногда в комнатках старушек. Хотя, не исключено, что кофта была сделана как раз из такой скатерти. Лада посмотрела на объемную грудь писательницы, мысленно располагая на ней чашки и бублики. Картинка получилась в духе Феллини.

Тем временем дверь главного редактора открылась, и из нее вывалился бледный и обескураженный чем-то человечек с портфельчиком в дрожащих ручках.