Несколько минут они так двигались рядом, один наверху в кабине, другой внизу, растерянный и поникший, у колёс. «Садись!» — выждав чего-то, выкрикнул Анатолий, и остановил машину. Беглец обошёл чёртов «Камаз» и с тоской посмотрел по сторонам: нет, бежать бессмысленно — догонит! И, взобравшись в кабину, долго не мог закрыть дверцу. Или не хотел этого Делать? Что, надеялся выпрыгнуть на ходу? Но шофёр, оттеснив его к спинке сиденья, захлопнул ее сам. Как мышеловку, чертыхнулся беглец и неприязненно отстранился. От Анатолия несло каким-то резким парфюмерным запахом, наверное, брился, вон на щеке какой-то порез. Он что, делал это ножом? С него станется! И куда этот друг торопился! Но он тоже хорош, бегал туда-сюда по огороду, а ведь каких-нибудь десять минут, и успел, успел бы скрыться. Вот уже целых две машины просвистели мимо, на одной из них и он мог уехать… Сейчас друг Доры спросит, почему ушел, ведь договорились… А он ответит: не хотел беспокоить, думал выйти на трассу, остановить попутку, что в этом особенного? Но шофёр, сосредоточенно глядя на дорогу, ничего не спрашивал.

Почему он молчит? Нет, всё-таки странный парень, терзался беглец, он что, следил за ним? И куда, собственно, он едет? Зачем свернул влево? Зачем, зачем, там влево и была Оловянная! Пришлось принять и это: ну да, он ведь сам сказал: надо на станцию. Тогда что обсуждать, обсуждать нечего! Шофёр обещал подвезти, вот и везет. Но мне туда не надо! — дёрнулся он. И тут же получил ответ.

— Ну, ты дурной! — сокрушённо помотал головой Анатолий. И как тут реагировать? Пришлось делать вид, что его, пассажира, это не касается.

— Ну, и дурной! — повторился шофёр, съезжая вдруг с дороги. Машина как живое существо, тяжко выдохнув, подняла пыль и остановилась на обочине.

— Ну, и куды ты зибрався? На своих двоих ты далэко нэ дойдэшь? Я покы дойихав до Борзи, потим до Булума, так мэнэ разив пять зупынялы… Ферштейн?

— А теперь, пожалуйста, переведите, — не поворачивая головы, попросил пассажир.

— Какой перевод! Посты на дороге, понял? Перевод! — разозлился отчего-то Анатолий. — Говорят, зэки кучей рванули через колючку. Брешут, наверно?

Пассажир хотел возмущённо спросить: а я тут при чём? Действительно! Он инженер из Новосибирска, инженер Коля… Эх, надо было ещё и фамилию придумать! Но с шофёром этот номер не пройдёт, шофёр может и документы потребовать. Изображать непонимание: какое это имеет ко мне отношение, теперь глупо. Ну что ж, будем играть в открытую.

— Вот видите, зачем я вам? Я пойду свой дорогой, а вы поедете своей.

— Ты шо, мэнэ лякаешься? — будто вдруг сообразил Анатолий. — Тоди удвичи дурный, а до станции…

— …На станцию я не поеду, — перерезал реплику беглец.

— А тэбэ нихто на станцию и нэ повезэ, — усмехнулся шофёр. — Ото б було радости повни штаны, колы б я тэбэ туды доставыв. Там тэбэ нэтэрплячэ вжэ давно чекають… Здогадався, хто? Шо, знову пэрэвэсти? — И перевёл:

— Извини за мой французский, но на станцию я тебя сам не повезу. Там тебя ждут с нетерпением…

— Вы что, угрожаете? — теперь глядя прямо в светлые шофёрские глаза, спросил беглец. — Это бесполезно. Со всей определённостью повторяю — давить на меня бесполезно…

— Со всей определённостью, со всей определённостью, — хмыкнул шофёр, наклонившись к нему, и отчего-то шепотом поинтересовался:

— А ты шо, меня опасаешься? — Он сказал это с таким недоумением, мол, как это можно бояться его, такого замечательного, и будто от обиды отвернулся. Нет, парень переигрывает! Насильно усадил в машину, и теперь Ваньку валяет, вроде не понимает, что он не может доверять ни-ко-му. Кажется, он это сказал вслух, потому что шофёр досадливо дёрнул головой.

— Это я понимаю, но и ты послухай. Я тэбэ не пытаю, шо воно и як зробылося. Понимаешь, совсем нет времени, — постучал он по циферблату своих золотых часов. — Надо срочно сдать груз в Оловянную, а после загрузить пиловочник в Могойтуе.

— Так я ведь вас не держу…

— Ну, бляха-муха, ты ж нэ хохол, а шо ж такый упэртый? — тут же вскипел Анатолий. — Я тоби допомогу хочу предложить, а ты… Помочь хочу, понимаешь?

— Нет, не понимаю! Кто вам сказал, что я нуждаюсь в помощи? — старался твёрдо выговаривать слова беглец. «Тем более в твоей», — добавил он для себя. А вслух самым безразличным тоном хорохорился дальше:

— Собственно, за кого вы меня принимаете? Вы что, знаете, кто я?

И тут Анатолий рассмеялся, и так весело, что беглец с беспокойством скосил глаза: что это он? А шофёр откинулся на дверцу и беззастенчиво уставился.

— Ну, ты даёшь! Ты ж как Высоцкий, кто ж тебя не знает?

Сравнение с Высоцким было, конечно, лестным, но кто как Высоцкий? Что, боится имя произнести вслух? Тогда какого чёрта лезет со своей помощью? Нет, пора с этим заканчивать! ситуация, и в самом деле, совершенно абсурдная!