Я поднялась на его этаж, нажала на звонок.

Дверь мне открыла Пенсова матушка, которая мне подозрительно обрадовалась.

— А, Сашенька, проходи… Сережа у себя.

Я толкнула дверь, украшенную большим портретом Даймона Хилла и…

Когда они ко мне обернулись от компьютера, в который истово пялились, я почувствовала, что вот в такой момент из чистого и нежного человека запросто может родиться сущая дьяволица!

Девица, разделившая с моим Пенсом одиночество, была похожа на сушеного крокодила. Челюсть у нее резко выпирала, хотя ноги, которые она и не собиралась скрывать, были неплохими. Такие длинные, что, казалось — она своими ножищами заняла всю комнату. Самое отвратительное, что в глазах ее застыло то самое выражение, которое я только что наблюдала у Катеньки. Просто один к одному!

Такое же несчастное, такое же одинокое, такое же нуждающееся в мужской ласке и утешении существо!

— Господи, до чего все это банально и глупо, — проговорила я, выходя за дверь.

— Сашка! — заорал Пенс, вылетая за мной.

— Что? — обернулась я.

— Мы Иринке мужика ищем в Интернете, — покраснев, начал оправдываться мой неверный рыцарь, собравшийся переметнуться от меня к этому чудищу природы. — Она в депрессии, понимаешь?

— Почему? — искренне заинтересовалась я. — Потому что у нее нет мужчины? Ох, какой достойный повод!

— Саш, не все же такие, как ты!

— Ну конечно, — кивнула я. — Не все. Я допускаю эту вероятность. Я не овечка Долли, в отличие от этих сексапильных девиц… Пока, Пенс! Я, собственно, на минуту заходила… Не буду тебя отвлекать от утешительных сеансов.

— Са-ша!

Я уже вышла за дверь. Еще один… «Любовник возлюбленной даме под стать»…

Господи, куда же мне рвануть-то, чтобы утешиться? Где у нас Вика утешалась?

Я зашла в таксофон и набрала Маринин номер. Трубку взяла сначала злая «эльфийка».

— Будьте добры, пригласите Марину, — попросила я.

— Она занята, — каркнула гадкая тетка.

— Очень нужно. По работе, — нахально соврала я.

— Сейчас.

Потом из Марининой «тюрьмы» доносились какие-то крики, и наконец я услышала ее голос, по тональности которого можно было храбро догадаться, что я оторвала человека от архиважного дела — плача и стенаний. Он был глухим и грустным.

— Марин, это Саша.

— Привет, — обрадовалась Марина. — Что-то случилось?

— В общем-то… Я хотела узнать, где вы с Викой забывались?

— От чего? — не поняла меня Марина.

— От всяких неприятностей.

— Саша, не сходи с ума, — сказала испуганно Марина. — Что там у тебя? Катенька возлюбленного увела? Слушай, только не мотайся по кабакам! Давай я к тебе приеду, потому что мне сейчас самой забыться нужно.

— Давай, — признала я последний вариант идеальным. — Только забываться будем с посильным грохотом и фейерверком!

— То есть принести петарды? — слишком буквально поняла меня моя абонентка. — Я их боюсь…

— Да нет, обойдемся грохотом пробки, которая вылетит из шампанского, разбивая по дороге кучу лампочек, — пояснила я. — Я его сейчас куплю.

— Давай, а я еще чего-нибудь прихвачу… Только, Саш… Что там у тебя Катька устроила, не относись к этому очень серьезно, ладно? Я тебе потом объясню, что к чему.

Я заверила ее, что дождусь ее живой и здоровой, и повесила трубку, не забыв продиктовать ей адрес.

Ну вот… Хорошо, что в мире не только сексуально озабоченные фемины шляются! И добрые души есть еще пока на свете…

Правда, увы, такие же несчастные, как я!

Пока «добрая душа» добиралась до меня по мрачным и безрадостным улицам, заполненным коварными хищницами, вознамерившимися похитить у меня все — и босса, и единственного рыцаря, — я купила шампанское, тщательно проверив его этикетку, потому как сейчас его было очень много левого, а если я нечаянно им отравлюсь, Пенс, чего доброго, решит, что я это сделала преднамеренно. С этаким глупым уничижением своей богатой души я была в корне не согласна! Это их подруги травятся из-за мужчин, а у меня в жизни другие планы!

Я немного повеселела, решив, что каждому свое, мужчина, в конце концов, заслуживает своей избранницы, и, если Пенсу так хочется, пускай тащится с этой крокодилицей по ухабам жизни. Она ему еще покажет!

Представив себе несчастное будущее Пенса с этой кошмарной кикиморой, я окончательно развеселилась. Нет ничего слаще для брошенной и обманутой женщины, милые мои, чем те добрые минуты, когда мысленный взор показывает тебе муки, ожидающие неверного! Вот он сидит утром, завтракая какой-нибудь отвратительной пшенной кашей, а вокруг него носится в бигуди злобная крокодилица, полностью растеряв все свое жалобное обаяние, и Пенс, чтобы ее прокормить, продает возлюбленный мотоцикл, поскольку крокодилице нужно сто восемьдесят пятую сумку из крокодиловой же кожи! Я все это время, естественно, остаюсь такой же милой, чудесной, хорошенькой. И вот в один из таких кошмарных моментов напившийся с горя Пенс набирает мой номер телефона. Саша, говорит он, рыдая, я тебя все еще люблю… Давай встретимся? Сам Пенс к тому времени уже стал лысым. Да, именно так. Лысый. Серьгу из уха у него выдрала мадам, потому что она дитя истеблишмента и не позволит ему этакие фривольности. Это же не я! Ну вот. Он лысый, в норковой шапке, которую она заставляет его носить. У него живот, а на ногах ужасные шлепанцы! Но даже в память о былых чувствах я и не подумаю связываться с этаким типом! Пусть сидит со своей супружницей пожизненно.