К нашему с Герочкой сожалению, никаких упоминаний об участии Фитюшина в деятельности торгового предприятия, обнаружить не удалось. Так же как и вины племянника в подборе ассортимента товаров в лавке. Так что, как мне тогда представлялось, единственным возможным вариантом исправления ситуации было создание здоровой конкуренции в поселке. Если убедить Тихонова в конвертируемости местных эрзац-денег, и он стал бы принимать их в оплату товаров в своей лавке, конторская торговая точка будет вынуждена пересмотреть отношение к потребителям.

Пока, имея на руках только документы из лавки, я мог предъявить управляющему только то, что он доверчивый осел. Ну и собственно сами чеки, при условии, если в Томске об их существование никто не знает. В любом случае, оставался лишь один способ все выяснить. Я вновь накинул полушубок, проверил оружие, и отправился в окруженную казаками контору.

Ни десятка, который должен был непущщать, ни единой души из конторы, ни самого урядника не увидел. У крыльца стояла грустная, запряженная в сани - розвальни, лошадка, возле которой топталось с десяток женщин и пара казаков. Однако, стоило приблизиться ко входу, Колоткин появился, как из-под земли.

– Их благородие, горный пристав приехали, ваше благородие, - отчитался кривоногий.
– Больше никого. Да вон тот еще... Но он в избу не пошел. Их благородию сказал, дескать, тут ждать станет. Дерзит, мужик. Плетей бы ему не мешало всыпать...

– Разберемся, - бросил я на ходу, и прямо сквозь расступающуюся толпу, пошел в контору. И был тут же остановлен возгласом того самого дядьки, удобно устроившегося, закутавшегося в шкуры на санях.

– Ты, твое благородие, ежели в управу, так напомни там Петру Санычу, что ехать нам пора. Негоже в ночи-то глухой дорогой будет.

– Ты в своем ли уме, образина безмозглая!
– рявкнул Колоткин.
– Это ж ревизор Шмидт!

– Да по мне, хоть сам Черт с бесенятами, - засмеялся мужик.

– Не поминай, на ночь-то глядя. Не гневи Господа, Григорьич, - это уже реакция кого-то из женщин.

– А мне-то чего, бабоньки? Я ж кузнец! Что мне Диаволово племя?

Женщины почти синхронно, поплевали через левое плечо, перекрестились и согласились. Кузнец - это да! Без адского пламени в горне и нечистой силы даже гвоздь кривой получится.

– Это ты, что ли, с Фрезе приехал?
– поинтересовался я.
– Сам-то кто будешь?

– Так это, барин, все тутошние знают. Из Лебедянки я. Кузнец, значится. Иван Карышев. Петр-то Саныч, как выведал, что я горюч-камень уже почитай лет пять как в горн кладу, так и пристал - покажи, мол, где берешь. А мне чего? Отчего же не показать хорошему-то человеку? Ну и показал. И нору лисью, откель старший мой, Серега, камни вытаскивает, и чего потом с ними делаю. Так пристав, значится, самострелы мои увидал. Сказывал, мол, в управе подорожную будем брать и в Троицкое поедем. Там, говорит, мастер по железу знатный есть, и он, будто бы, непременно должен это увидеть.

– Вот значит как? А сам Петр Александрович, стало быть, у Фитюшина сейчас?

– Истина твоя, барин. Там и есть. Да долго чевой-то. И Ромашка вот моя остыла уже, и я зазяб. И ночь скоро. А до Троицкого ажно шесть десятков верст будет. Мне бы знать, что оно вона как выйдет, так я бы уже домой в Лебедянку бы. А завтрева бы и в путь...

– Хорошо, - кивнул я.
– Я напомню господину Фрезе о тебе.

И даже шага к крыльцу не успел сделать, как вновь был остановлен. На этот раз в рукав полушубка клещом вцепилась какая-то тетка с лихорадочно блестевшими глазами.

– Урядник сказывает, ты, барин, рехвисор?

– Да, ревизор, - признался я и попытался освободиться.

– Еще он говорит, ты проверять кровопийцу нашего с самого Томска приехал? Говорит, ты больший начальник, чем Фитюшин?

– Так оно и есть. У вас есть претензии к управляющему?

– Не, - испугалась тетка.
– Пертезиев у нас нет. Мы с бабами жаловаться тебе, родимый, будем. Совсем нас со свету сжить хочет. Вздохнуть не дает. Как нормы повысить, так он тут как тут. А жалование чеками дает! И что нам теперь? Чем мужиков наших кормить? Муки в лавке нет, масла постного нет. Одна водка проклятая! Старожилы вон кажный день лосятину возют, так и то за чеки не отдают...

– Чего же нам теперя?
– завопила другая участница манифестации, судя по голосу - молодая.
– На паперть? Милостыню корками просить, чтоб детушек кормить?

– Разберемся, - кивнул я, ловя себя на чувстве, будто держу разгадку творящихся здесь махинаций за хвост.
– А не скажете ли вы мне, сударыни, какая нынче норма?

– Так это любому в артельных семьях-то ведомо! Пятьдесят пудов с носа!

– И сколько за выполнение нормы жалование положено?

– И сие невелика тайна. Пять пятиалтынных.