Он снова умолк. Мы шли по широкой аллее, после чего свернули налево на небольшую боковую дорожку. Под старыми вязами стояла скамья, он сел и пригласил меня сесть рядом. Потом поднял руку, указал куда-то наверх и проговорил:

— Смотри! Он она стоит.

Я поднял взгляд — леди Синтия стояла у своего окна.

— Она видит нас, — сказал я.

Сэр Оливер громко рассмеялся.

— Нет, она нас не видит. Даже если бы на нашем месте сидела сотня человек, она бы никого из них не увидела и не услышала! Она видит лишь эту книгу, только ее чувствует, а больше — никого и ничего!

Он сжал миниатюрный томик своими сильными пальцами, словно хотел смять, раздавить его, но неожиданно прижал книжицу к моей ладони.

— Я понимаю, мой друг, что жестоко показывать тебе такое, очень жестоко. Но я делаю это исключительно ради твоего же блага. Читай!

Я раскрыл книгу. В ней было всего несколько жестких страниц текста, напечатанного на бумаге ручной работы. При более внимательном рассмотрении я обнаружил, что текст не напечатан, а написан от руки, и я узнал почерк леди Синтии.

Я стал читать.

«КАЗНЬ РОБЕРТА ФРАНСУА ДЭМЬЕНА НА ГРЕВСКОЙ ПЛОЩАДИ В ПАРИЖЕ, СОСТОЯВШАЯСЯ 28 МАЯ 1757 ГОДА НА ОСНОВАНИИ ПОКАЗАНИЙ ОЧЕВИДЦА ПРЕСТУПЛЕНИЯ — ГЕРЦОГА КРОЙСКОГО»

Буквы заплясали у меня перед глазами. Какое, какое отношение все это могло иметь к стоявшей перед окном даме? В горле у меня неожиданно пересохло, я не мог разобрать ни слова. Книга выпала из моих рук.

Сэр Оливер поднял ее и сам начал читать вслух.

«На основании показаний очевидца преступления — герцога Кройского…»

Я поднялся. Что-то заставило меня сделать это. При этом я испытал такое чувство, будто должен был немедленно бежать отсюда, скрыться, подобно раненому зверю, в густых, кустах. Однако сильная рука сэра Оливера удержала меня на месте. Он продолжал читать, произнося слово за словом своим безжалостным голосом.

«Роберт Дэмьен, который 5 января 1757 года совершил покушение на жизнь Его Величества короля Франции Луи XV, ранив его в Версале ударом кинжала, был приговорен 28 мая того же года к смертной казни.

Ему был вынесен такой же приговор, как и Франсуа Равальяку, убийце короля Анри IV, казненному 17 мая 1610 года.

Утром в день казни тело Дэмьена распростерли на специальной подставке; его предплечья, бедра и лодыжки были проколоты раскаленными докрасна крюками, а в отверстия залиты расплавленный свинец, кипящее масло и горящая смола, смешанные с воском и серой.

В три часа дня атлетически сложенный правонарушитель был доставлен к Собору Парижской Богоматери, а оттуда — на Гревскую площадь. Улицы заполняли толпы народа, которые не выражали приговоренному ни своего сочувствия, ни осуждения. Представители аристократии, разодетые как на праздник, элегантные дамы и благородные господа столпились у окон своих домов, обмахиваясь веерами и держа наготове ароматические соли на случай внезапного обморока. В половине пятого начался грандиозный спектакль. В центре площади был сооружен специальный помост, на котором распростерли тело Дэмьена. Вместе с ним на помост поднялись палач и два священника. Громадный мужчина — приговоренный — не выражал ни удивления, ни страха, и лишь желал поскорее умереть.

Шестеро помощников палача при помощи железных цепей и колец наглухо приковали его тело к деревянным доскам. Затем на его правую ладонь была вылита горящая сера, что вызвало у Дэмьена страшный по силе вопль. Можно было заметить, как на голове его волосы встали дыбом, тогда как рука продолжала гореть. Раскаленными крючьями палачи принялись выдирать из его рук, ног и груди большие куски мяса. В свежие раны заливались расплавленный свинец и кипящее масло. Все пространство площади заволокло запахом горящей плоти.

Вслед за этим руки и ноги Дэмьена обвязали толстыми веревками, к которым пристегнули по крепкой лошади, расположив шейся в каждом из четырех углов помоста. Стражники принялись нещадно нахлестывать лошадей с явной целью разорвать тело несчастного на части. Целый час взмыленные животные пытались тронуться с места, но так и не смогли оторвать ни руку, ни ногу Дэмьена. Свист хлеставших лошадей кнутов и крики палачей перекрывались воплями извивавшегося в агонии преступника.

Затем привели еще шесть лошадей и пристягнули к четырем прежним. Крики Дэмьена переросли в безумный рев. Наконец ассистенты палача получили от присутствовавших здесь же судей разрешение произвести необходимые надрезы в местах костных сочленений, чтобы облегчить лошадям их работу. Дэмьен приподнял голову, чтобы получше разглядеть, что с ним делают, однако не издал ни звука, пока разрезали его сухожилия. Он лишь повернул лицо и дважды поцеловал протянутое ему распятие, тогда как оба священника наперебой призывали его к раскаянию. После этого всю десятку лошадей снова стали хлестать кнутами, в результате чего через полтора часа после начала пыток удалось оторвать Дэмьену левую ногу.

Люди на площади и сидевшие перед окнами аристократы захлопали в ладоши. Работа продолжалась.

Вслед за этим была оторвана правая нога — Дэмьен продолжал истошно вопить. Палачи надрезали также плечевые суставы и вновь принялись нахлестывать лошадей. Когда от тела оторвалась правая рука, крики осужденного стали затихать. Голова его завалилась набок и резко дернулась назад, когда, наконец, была оторвана левая рука. Теперь от Дэмьена оставалось лишь окровавленное туловище с полностью поседевшей головой, но жизнь продолжала теплиться в изуродованном теле.