И они забрали его…

Абра погружалась все глубже. Ей было неважно, что видел сам Брэд, потому что он как раз не видел ничего, кроме серого коврика. Его обмотали скотчем и уложили лицом вниз на пол машины, которую вел Барри Кит. Но хватило и этого. Теперь, когда Абра настроилась, ее поле зрения было куда больше, чем у Брэда. Она видела…

Его перчатку. Уилсоновскую бейсбольную перчатку. И Барри Кит…

Следующий кусок выпал. Может быть, он вернется, а может, и нет.

Была ночь. До Абры доносился запах навоза. Фабрика. Какая-то

(она заброшена)

фабрика. К ней двигалась целая кавалькада машин, маленьких, больших, была даже парочка огромных. Фары были погашены, чтобы не привлекать внимания посторонних, но в небе висела почти полная луна. Света хватало, чтобы разглядеть дорогу. Они ехали по ухабистой, изрытой выбоинами дороге, мимо водокачки, мимо сарая с провалившейся крышей, прямо в распахнутые ржавые ворота, мимо знака. Тот промелькнул так быстро, что Абра не смогла разобрать, что там написано. И вот фабрика. Разрушенная фабрика с покосившимися трубами и выбитыми окнами. Здесь был еще один знак, и его-то благодаря лунному свету Абра прочла: «По распоряжению Департамента шерифа округа Кантон посторонним вход воспрещен».

Они объезжают вокруг здания, а когда остановятся, начнут пытать бейсбольного мальчика Брэда и будут пытать до тех пор, пока он не умрет. Этого Абра видеть не хотела, поэтому отмотала видение назад. Было чуть-чуть тяжело, как будто открываешь туго завинченную банку, но у Абры получилось. Вернувшись туда, куда хотела, она снова запустила ход событий.

Барри Киту понравилась перчатка, потому что она напомнила ему о его собственном детстве. Вот почему он ее примерил. Примерил и понюхал масло, которым пользовался Брэд, чтобы сохранить мягкость кожи, и несколько раз просунул кулак в пер…

Но события развивались стремительно, и Абра опять забыла о бейсбольной перчатке Брэда.

Водокачка. Сарай с провалившейся крышей. Ржавые ворота. А потом первый из знаков. Что там написано?

Нет. Все еще слишком быстро, даже при свете луны. Абра снова перемотала видение (теперь у нее на лбу выступили бисеринки пота) и запустила его. Водокачка. Сарай с провалившейся крышей. Приготовиться, сейчас будет знак. Ржавые ворота. И знак. На этот раз у нее получилось прочитать надпись, хотя она и не была уверена, что поняла написанное.

Абра схватила листок блокнота, на котором с завитушками выводила имена глупых мальчишек, и перевернула его обратной стороной. Быстро, пока не забыла, нацарапала увиденное на знаке: «Химическая промышленность», и «Завод по производству этанола № 4», и «Фримэн, Айова», и «Закрыто до дальнейших распоряжений».

Так, теперь она знала, где убили мальчика, и где — она была в этом уверена — его и закопали вместе с его бейсбольной перчаткой. Что дальше? Если она позвонит по горячей линии службы по розыску и защите детей, на том конце провода услышат детский голос и не примут ее всерьез… разве что могут передать телефонный номер в полицию, которая наверняка арестует ее за попытку жестоко разыграть тех, у кого в жизни и так хватает горя. Потом Абра подумала о маме, но сейчас, когда Момо болеет и вот-вот умрет, звонить ни в коем случае нельзя. У мамы и без того забот хватает.

Абра встала, подошла к окну и стала смотреть на свою улицу, на магазинчик «Сломя голову» на углу (который большие ребята звали «Скуря голову» из-за всех тех косячков, что были выкурены за этим магазинчиком у мусорных баков) и на Белые Горы, пронзавшие чистое голубое небо, каким оно бывает под конец лета. Она начала тереть губы, это была нервная привычка, от которой родители пытались ее отучить, но поскольку их поблизости не было, то и фиг с ним.

Папа работает внизу.

Ему Абра тоже не хотела ничего говорить. Не потому, что ему нужно было заканчивать книгу, но потому, что он ни за что не станет вмешиваться в подобные дела, даже если и поверит.

Тогда кто?

Не успела она додуматься до чего-нибудь путного, как мир за ее окном начал вращение, как будто был установлен на какой-то гигантский диск. Из груди у Абры вырвался тихий вскрик, и девочка вцепилась в откосы окна, сжав в руках занавески. Такое случалось не впервые, и каждый раз она пугалась до ужаса, потому что это было похоже на эпилептический припадок. Абра покинула свое тело, это было уже не дальновидение, а перенос. А вдруг она не сможет вернуться назад?

Диск замедлил ход, а потом остановился. И вместо собственной комнаты Абра оказалась в супермаркете. Она поняла это потому, что прямо перед ней находился прилавок мясного отдела. Над ним (и уж эту надпись благодаря флюоресцентным лампам было видно отлично) висел многообещающий плакат: «В „Сэмс“ каждый кусочек — на пять с плюсом!» Несколько секунд прилавок двигался ей навстречу, потому что человек, в которого перенес ее диск, куда-то шел. Шел и делал покупки. Барри Кит? Нет, не он, хотя Барри где-то близко. Именно он принес ее сюда. Но кто-то намного сильнее Барри утащил Абру за собой. Где-то внизу, на границе поля зрения, Абра видела тележку, забитую продуктами. Затем движение вперед прекратилось и появилось

(кто-то роется, подглядывает)

это сумасшедшее ощущение, что кто-то забрался В НЕЕ, и Абра внезапно поняла, что на этот раз на диске она не одна. Она смотрела на прилавок мясного отдела в конце прохода супермаркета, а другой человек выглядывал из ее окна на Ричланд-корт и Белые Горы на горизонте.

Ее затопила волна паники; как будто в костер плеснули бензину. Ни звука не сорвалось с ее губ, которые были сжаты в тонкую нитку, но в собственной голове Абра издала вопль такой силы, на которую даже не считала себя способной: