Голоса стали удаляться и стихли.

— А я нисколько не устал, — деревянным голоском порадовался Хохматых.

— Ты лучше прикинь, как у полковника отмазываться будешь, — охолонул его Тубов. — Пост оставили, машину тоже. Небось, в розыск уже объявили…

Тут раздалось подозрительное царапанье, и сержанты примолкли. Под них явно копали. С нездоровым скрежетом грызла грунт лопата, шуршала выгребаемая земля, торопливо пыхтели невидимые копари.

— Эй! — позвал Хохматых. — Уважаемые!

— Шурум-бурум! — зашипели снизу. — Не анафемствуй, сотоноил! Запри гортань!

— Наши уже здесь, — запищал Тубов в ухо напарнику. — Выследили. ОМОН или СОБР. Ругаются, родимые!

— Хватит? — перешёптывались под ящиком. — Или ещё копнуть?

— Нормаль. Пилу давай.

Зажикала поспешная ножовка, и сержанты задами зачуяли сладкую дрожь близкой свободы, заёрзали радостно. Невидимый освободитель перепиливал планки, на коих зиждился тюремный ящик. Потом треск — ящик выпал. Тут сержанты сообразили, зачем нужен подкоп — иначе ящик из-под машины не вытащить, высоковат будет. Их болтало внутри, кидало на стенки, но не больно. Потом ящик установили горизонтально, и кто-то скомандовал хрипло:

— Ну, пошла метла по кочкам! По кочкам, кусточкам, по узеньким дорожкам, через пень-колоду, каменья да воду, прыг-поскок деревянный конёк, мети помелом, только пыль столбом!

И их понесло по кочкам. Катало и колотило так, что будь сержанты из материала пожиже, из свинца, например, или олова, то их укатало бы в шары. Наконец раздалось:

— Стой, тормози, дальше не вези! — и ящик шмякнули на землю.

— Получи демона, Макитрыч, и гони пятьсот бульденов, как договаривались, — сказал кто-то хриплый.

— А это точно он? — спросил некто прокурорским голосом.

— Обижаешь, начальник! Печати видишь? — прохрипел продавец. — Левонтий как запечатал, так он там и сидит.

— Вижу, вижу. И нюхом того пуще чую, — удовлетворенно пророкотал прокурор-Макитрыч и хохотнул: — Вот колдун удивится!

— Еще как удивится! — подхихикнул хриплый. — Начнет сцепку дёргать да газку поддавать, ан тачка-то и не шелохнётся! Ты бульдены-то давай считай, Макитрыч. Сюда вот в кузовок.

Прокурор быстро забормотал, отсчитывая. И часто, как вода из недовернутого крана, послышалось: буль-буль-буль…

— Жидкая валюта! — догадался пришедший в себя Тубов.

— Буль, буль, буль… дзынь…

— Стой, замени!

И снова:

— Буль, буль, буль…

— Нас продали, — с горечью пропищал Хохматых. — Как хомяков… С ящиком…

Неведомый Макитрыч постучал кулаком в крышку и сказал по-прокурорски:

— Шурум-бурум, Автокатил! Сейчас в бутылку пойдешь. Слышишь меня, сотоноил этакой?

— Ладно, давай бутылку! — подал кукольный голосок находчивый Тубов. — Поднимай люк, переходить буду.

— Так я тебе, демону, и поверил. В боковую дыру пойдёшь. Тащи на себя затычку.

Хохматых взвыл и подпрыгнул, врезавшись головой в крышку. Это Макитрыч принялся проталкивать внутрь рычаг газа.

— Штопором надо пользоваться, а не внутрь пихать! — проверещал Тубов. Он хотел заглянуть одним глазком в открывшуюся дырку, но с наружной стороны к ней уже оказалась приставлена бутылка тёмного стекла. И тогда сержант сунул в дырку палец. Наш мужик ведь ни одну дырку не пропустит — обязательно что-нибудь да всунет. На этом и ловится.

— Шурум-бурум! — строго сказал Макитрыч и, словно в районном суде статьи по пунктам обвинения, принялся перечислять: — Первый палец, за ним другой, за сим всею рукой, за рукой — рука, за ногой — нога, нос, глаз, поясница, таз! Десять на двенадцать, семь на девять, пять на сем, три на четыре, полтора на полтора!

— Хохматых, он меня оцифровал! — зашёлся писком Тубов. — Держи меня, а то сожмёт и упакует!

Оба упёрлись ногами в стенку, барахтались в темноте — оказывали посильное сопротивление, аж фуражки взмокли. А Макитрыч сорвался на обличительный крик:

— Летал, мотался, по свету шлялся, повсюду болтался, а теперь попался! Не топырься, не ярись, моей силе покорись! Получи по затылку — полезай в бутылку! Не полезешь добром — получишь багром!

Тут он замолк. То ли дыхание переводил, то ли заклинание окончилось. Но Тубов с резким шпоком палец выдернул и зажал между колен, вереща:

— У-у-у, чуть всего под ноготь не втянуло! Дай огонька, Хохматых, погляжу.

Напарник жихнул колёсиком зажигалки, взметнулось пламя, словно из паяльной лампы, осветив пыльные закоулки. Палец сержанта надулся и покраснел, как томатный чупа-чупс.