— Боюсь, кроме нас, ты попугала также коров, — упрекнула я неугомонную родительницу.

— Не столько коров, сколько свиней! — поправила Люцина. — До сих пор визжат, слышите? Я уж думала, вы там, в свинарнике, друг друга поубиваете.

Хорошо воспитанный Марек лишь мягко упрекнул мамулю:

— Сегодня я бы обязательно поймал мерзавца, если бы мама мне не помешала. Ради Бога, отправляйтесь вы все спать, я еще покараулю, хотя и сомневаюсь, что он вернется. Боюсь, мы упустили последний шанс.

— Но зато колодца он не засыпал! — упорствовала мамуля, пряча в кустах свою дубинку…

В воскресенье ранним утром громким криком из колодца Казик известил, что достиг дна. Услышали его многие, да что там — все! Вся наша компания с рассвета была уже на ногах и дежурила вокруг колодца. Могучие завалы камня и мусора возвышались со всех сторон, извлекаемую из колодца породу никому не хотелось таскать подальше, все равно ведь колодец придется опять засыпать. Вот и толпились мы на этих искусственных возвышенностях, стараясь подсмотреть, что там делает Казик. Только чудом никто не свалился ему на голову.

Колодец до самого дна оказался сухим, ибо в результате проведенных несколько лет назад мелиорационных работ уровень грунтовых вод значительно понизился. Метра на два, пожалуй. Марек спустился в колодец, и они вместе с Казиком расчистили как следует дно. Затем все там тщательно обследовали. Не только осмотрели, но и простучали каменные стенки колодца на всем его протяжении, осмотрели каждый кирпич, проверили каждую щель. И наконец вылезли.

— Нет там ничего, — категорично заявил Марек. — Как я и думал. Обычный очень хороший деревенский колодец. Можете успокоиться.

— Не может быть! — не поверила мамуля. — Совсем ничего? Тогда почему же этот мерзавец мешал нам раскапывать колодец?

— Должно быть, тоже надеялся, что там что-то есть, — предположила добрая тетя Ядя, с трудом скрывая свое разочарование. — Столько бедняга наработался…

— Ты его жалеешь? — возмутилась Тереса.

— Будто мы не наработались, — не удержался Казик.

Франек только тяжело вздохнул.

— А я надеялся — этот проклятый колодец хоть что-то прояснит, — сказал он с грустью.

— И что теперь? — спросила мамуля.

— А ничего. В понедельник засыпаем обратно. Пока же прикроем досками, — ответил Марек.

Может, он тоже надеялся на то, что мерзавец избавит нас от работы, взяв ее на себя?

Глубоко разочарованные, мы разошлись по своим делам. Мамулина мания насчет зарытых в колодце сокровищ понемногу передалась и нам, мы уже как-то настроились, что если не сокровища, то по крайней мере разгадку фамильной тайны обнаружим в колодце, а тут шиш! Одно утешение — злоумышленник тоже будет разочарован. А поскольку у него выработалась манера засыпать то, что мы раскапывали, были все основания надеяться, что теперь он колодец засыпет до конца. Марек строго-настрого предупредил всех — не мешать мерзавцу!

Ночь на понедельник прошла спокойно, но на рассвете меня разбудили гуси. Их громкий крик проявлялся регулярно, каждые десять секунд, с небольшим интервалом на отдых. Упомянутый интервал я попыталась было использовать для сна, но куда там! Следовавшее за краткой передышкой оглушительное гагаканье исключало всякую возможность нормального сна. Орали гуси столь громко, что, казалось, сидят на подоконнике, сунув головы в комнату. Потратив минут двадцать на тщетные попытки заснуть, я наконец вскочила с постели и разъяренная выглянула в окно.

Громадная стая гусей расположилась на краю луга, за дорогой. Они просто разговаривали. Начинал кто-то один, ему отвечал другой, а затем, словно по команде «А теперь все вместе!» вся стая разражалась оглушительным гоготом. Заводилой была толстая гусыня, переваливающаяся с ноги на ногу несколько в стороне, у самой дороги.

— Чтоб тебе сдохнуть! — от всего сердца пожелала я ей, но сон уже прошел.

Накрывшись с головой, Тереса спала каменным сном. Счастливица! Гуси на зеленом лугу, освещенные лучами всходившего солнца, представляли картину очень живописную, но в акустическом плане были невыносимы. Как бы их отсюда прогнать? Схватив лежащий на подоконнике коробок спичек, я как можно дальше высунулась из окна и, размахнувшись изо всех сил, швырнула его в гусиную братию. Смешно! Коробок и до дороги не долетел.

Зато, высунувшись, я услышала какой-то непонятный звук. Он пришелся как раз на краткий антракт между гусиными разговорами, и поэтому я его расслышала. Но тут гуси начали по новой, и вше пришлось ждать следующего антракта. Высунувшись наполовину в окно, дождалась, но опять не поняла: не то отдаленный гул, не то глухой, протяжный вой. Взглянула на часы — пять утра. Что бы это могло быть? В деревне в эту пору царила тишина, все уже были в поле, откуда доносилось тарахтенье какого-то трактора. Из близких звуков был только непонятный вой да гоготанье гусей. Ага, вот опять послышался вой — глухой, наводящий ужас. Где-то и в самом деле близко…