– Ну, поживи еще немножко у нас. Там, глядишь, по другому надумаешь.

Мать на минутку отлучилась, потом пришла с небольшой иконой Сергия Радонежского в руках.

– Вот, защитник твой небесный, святой Сергий. Я эту иконку давно купила, когда ты маленький был. Мы тогда в лавру с отцом ездили, на поклонение. Держу ее у себя в спаленке, молюсь ему о твоем здравии. А теперь, думаю, пришла пора тебе ее с собой взять. Тяжелое у тебя время начинается. Спрячь ее где нибудь подальше от Ольгиных глаз, да нет-нет и вспомни о своем небесном хранителе.

Сергей взял иконку и с ней вернулся в Нижний, умиротворенный, внутренне собранный. На душе его будто грело тихое тепло. Он знал, что матушка молится за него денно и нощно.

Доморацкий сосредоточился на своей новой работе, которая до поры до времени никаких горестей у него не вызывала и старался поменьше общаться с женой, потому что любое общение с ней вызывало внутреннюю дрожь и плохое самочувствие. Они окончательно стали жить, не замечая друг друга и единственным предметом их общей заботы оставалась Воля, которая была еще слишком мала, чтобы понять, что за внешним спокойствием этой семьи кроется большая черная пропасть между родителями.

Зенон не оставлял вниманием семью Ольги и ему было небезразлично, что происходит с Волей. Путь Сергея и Ольги уже можно было предугадать и он боялся о нем думать. Как и всякий живой человек, профессор не мог заставить себя воспринимать события, которые проходили перед его глазами, как дела далекого прошлого. Ему было страшно за эту семью и в первую очередь, страшно за девочку. Что с ней случится, кем она вырастет у такой матери? – думал он, возвращаясь из своих невидимых рейдов в Нижний Новгород.

Юдичев пруд таил в себе огромные тайны. Он сверкал своей темной водой неподалеку от поселка на опушке леса. Когда-то давным-давно здесь был большой овраг, но потом какой-то крестьянин по фамилии Юдичев перегородил его плотиной и получился пруд. Наверное, крестьянин был богатырь, потому что плотина высотой метров пять и длиной метров тридцать. Пруд со всех сторон окружили деревья и кустарники, а вдоль берега плавают кувшинки. На кувшинках греют пузо зеленые лягухи, которые, сволочи, мешают ловить карасей. Севка с Толяном ходят на пруд с самодельными удочками и удят этих карасей. Караси всегда маленькие – с ладошку величиной. Но мать жарила их пацанам на черной чугунной сковородке, и они ели их за обе щеки даже с костями. Однако, это еще не тайны. Главные тайны, о которых узнали мальчишки, были следующие. Десять лет назад красные войска боролись здесь с бандитами Пупка Викентия Спиридоновича, уважаемого в здешних местах человека. Они этого Пупка окружили и велели сдаться. Однако бандит был хитрый. Он сдался, а пулемет "Максим" утопил в пруду, чтобы вернуться за ним после тюрьмы. Только из тюрьмы он так и не вернулся, и пулемет лежит на дне пруда. Мальчишки слышали эту историю от одного взрослого моряка, который приезжал на побывку к тетке Нехлюдовой. Моряк уехал, а мальчишки решили найти пулемет и пострелять из него. Сначала они ныряли на дно. Но пруд был большой, сажен пятьдесят в длину. Поди его обныряй. Да еще глубокий и вода в нем темная. Они ничего не наныряли и решили спустить пруд. Раскопать плотину и все. Вода уйдет, а пулемет покажется. Тогда они стали ковырять плотину и поняли, что ее тоже не раскопаешь. Большая очень и заросла вся деревьями.

Севка любил жить летом на поселке в пяти верстах от Окоянова. Зимой его отправят в город к старшей сестре, которая живет там с семьей и он будет бегать в школу. А все лето он у бати, в колхозе "Ясная Поляна". Колхоз маленький, всего двенадцать хозяйств. Раньше здесь ТОЗ был, а теперь колхоз. Батя счетоводом трудится, пасеку разводит, а Севка ему помогает – носится по окрестности как жеребенок, набирается сил на зиму. Здесь здорово. Поселок стоит на опушке старого леса. Войдешь в лес – а в нем гул стоит. Это гудит в высоких кронах ветер. Под деревьями в траве чего только нет. Во-первых, ежи. Эти дураки глупые людей не боятся. Заяц, небось, как задаст стрекача, только его и видели. а еж мимо бежит, на тебя внимания не обращает, мол, пошел ты, у меня и без тебя забот полно. Севка ежей ловит и приносит домой для борьбы с мышами. На дворе уже стая ежей. Живут в огороде, а жрать идут к матери, будто у нее лишний хлеб есть. Лишнего хлеба нет, потому что неурожай и государство налоги дерет. Это Севка не раз слышал из взрослых разговоров. Разговоры, конечно, невеселые, но Севке все равно. Кусок хлеба с утра он всегда получит, а картохи у них полно. Картоха здесь хорошо родится, ее даже на вывоз продают. Покупатели эту картоху так и называют: "окояновка". А как только медосбор начался, так батя и медком балует. В общем, неплохо Севке живется. Тут у него братишка Толик в компании да еще целая шайка ребятишек, потому что на двенадцать домов детей разного возраста приходится человек сорок. Из них севкиных ровесников, а ему уже стукнуло немного немало 10 лет, будет семь штук. Есть несколько взрослых парней и девок, а остальные мелкота сопливая.

Еще Севка думает, как быть дальше. Вот закончит он, например, семилетку, а потом что? Уезжать от родителей не хочется. Здесь хорошо. Севка каждое утро выходит на высокую опушку леса и смотрит вдаль. Батюшки мои! Сначала он видит дома и сады поселка. За ними пшеничное поле до самого края земли. На поле кое где кучками деревья стоят, значит там овраги. А левее, где виднеются Большие Ари, синеет в ложбине мелкая вода, в которой отражается и небо и розовая заря и весь этот мир. Севке хочется всегда здесь жить и всегда этот мир любить. А уезжать не хочется.

Только батя говорит, надо в жизнь идти. Батя иногда с ним по-взрослому разговаривает, рассказывает про то, что сам видел. А видел батя такого, что ни в одной книжке не опишешь. Весь мир объездил. Смелый он и сильный. Вот бы таким стать. Севка спрашивал, зачем весь мир объездил, а батя говорит: счастье себе и людям искал. Нашел? спрашивает Севка. Нет, – батя отвечает, – так и не удалось счастье найти. Ты, говорит, вместо меня теперь искать будешь. Севка думает: страшно, конечно. А кто же будет? Поселок то живет не очень припеваючи, может и надо счастье поискать и ему и себе тоже.

Хельга вышла на встречу с Кулишем как всегда пунктуально. За много лет работы в Германии Булаю не приходилось встречать немецкую агентуру, которая опаздывала бы на встречи или забывала об оперативных заданиях. В генетическом коде этой нации таких особенностей не заложено. Булай и Хайнц наблюдали за вступлением в контакт из запаркованного неподалеку автомобиля немца. Им пришлось приехать за три часа до встречи, чтобы проконтролировать обстановку: не готовится ли противник тоже к каким-либо акциям. Однако обстановка была спокойной. Парочка прошла в ресторан и в округе ничего подозрительного не произошло. Никто не занял новую позицию для наблюдения, никто не начал бормотать в воротник куртки или в мобильник, молчала аппаратура перехвата ближней связи.