Из виноградников к ней тянулись еще группки окруженцев, бросая в кучу оружие.

Севка вытер платком заляпанное грязью лицо и пошел к месту капитуляции. Там уже собрались солдаты. Пленных они повидали много, но всегда были желающие еще раз поглазеть на побежденных.

– Смотри, справные какие – говорил один боец – и обратился к унтер-офицеру – откуда будете, господин фашист?

Тот непонимающе огляделся вокруг, в поисках помощи.

Помощь нашлась. Какой-то молоденький солдатик в очечках перевел:

– Wo kommen Sie her?

Немец удивленно взглянул на солдатика, так хорошо говорящего на его языке и ответил:

– Aus Frankreich. Wir waren dort stazioniert.

– Они стояли во Франции. Там видно и отъелись.

– Во Франции!? – удивился боец – ну, ну. А теперь в Сибири отъедаться будут. У нас там хлеба пышные…

Ни злобы, ни ненависти в голосе бойца не было. «Изменились люди – думал Севка – другие стали. Сколько эти твари нам беды принесли, а они с ними по-доброму…»

В это время показалась еще одна группа пленных в сопровождении спешенных казаков. В центре ее шел генерал, вокруг него офицеры и две молодые женщины в военной форме.

– А это что за ляли? – оживились бойцы – смотри, какие расфуфыренные.

Девушки действительно имели вид штабных сотрудниц, не знавших ужаса боев.

Молодой, румяный пехотинец схватил одну немку за локоть:

– Пошли, мамзель, со мной в кусты, я тебя против Гитлера агитировать буду…

Немка вырвала руку и что-то злобно произнесла, а бойцы загоготали.

– Кончайте дурить – приказал Булай. – Все за дело. Выводи грузовики, цепляй орудия, Капустин, собирай пленных в кучу и веди до ближайшего поселка.

Потом было кровопролитное взятие Дебрецена и Булаю стало ясно: война будет жестокой и беспощадной до самого своего последнего дня. Такой враг будет биться до конца. Он по своей природе не может жить рядом с народом, который принял советскую власть. Для него русские могут быть только рабами.

Долго торгаши не решались перейти Ламанш. Пока мы не сняли блокаду Ленинграда, пока не освободили Правобережную Украину, пока весной сорок четвертого не погнали фашистов к западным границам, они выжидали. Удачную операцию «Багратион» мы осуществили – из Белоруссии сразу до Варшавы дошли. Как там Черчиль про нас говорил: «орды варваров»? Эти «варвары» показали культурным европейцам, как надо воевать. До Берлина недалеко осталось. Вот они и зашевелились.

Перешли Ламанш. Но немцы их легко держат. Ни одного прорыва, ни одного окружения. Торгаши в войну только играют. Играют, а на нас уже злобу точат. Не нравится, что мы столько территории уже завоевали. Торгаши – они всегда торгаши. Всегда при дележе грызутся. А мы с ними грызню устраивать не будем. Все, что в Ялте решили, оставим в силе. Кровью русского солдата политую землю мы им не уступим. Потому что они специально так сделали, чтобы нашими руками фашизм победить. И продолжают так делать. Правильно Бисмарк про них сказал, что англичане всегда дураков ищут, которые бы свои бока за их интересы подставили. И с нами они так играли, только нам деваться некуда было. А теперь приближается время мирового передела. Мы теперь будем себе такую безопасность строить, чтобы никто не посмел напасть. Всех побежденных обязательствами свяжем, чтобы больше советские люди от войны не страдали. Не гибли и не страдали.

Скоро торгаши на нас всех своих цепных псов спустят. Ведь целей своей войны они не достигли. Наоборот, они большой части Европы лишились. Теперь новую подлость придумывать будут. Теперь жди утверждений, что гитлеризм и сталинизм – это два зла человечества. А поляки будут кричать, что это мы развязали мировую войну. Сколько я негодяев в жизни видел, но польская шляхта – самая негодяйская. У них в крови сидит какая-то неистребимая к нам ненависть. Хотя с простыми поляками можно ладить.

Да, торгаши будут ложью прикрывать свою позорную и предательскую политику. А лгать они умеют. Особенно толстяк Черчилль. Это настоящий сын британского правящего класса. Подлый и вероломный.

Скоро война кончится, а во мне она уже не умрет никогда. Устал я, устал, измучила она меня. Еще до своего начала стала мучить. Ведь пошло у нас дело в конце тридцатых. Заводы задымили, выбрались из разрухи, хлеба вдоволь появилось. Если бы не война – сейчас бы хорошая жизнь была. Не хотел я ее, не хотел всей душой. А она, как наказание за все наши грехи, в окно стучалась. За мои грехи, тяжелые… Как отвечать за них буду на том свете? Как расскажу, что в драке с троцкистами от запаха крови разум потерял? Как оправдаюсь за эту мясорубку? Не оправдаюсь.

Сколько сил мы положили, чтобы увернуться от войны – ничего не получилось. Никогда не забуду, как сказал лорд Ллойд еще в тридцать четвертом году. Наизусть помню. Такое не забывается: «Мы предоставим Японии свободу действий против СССР. Пусть она расширяет корейско-маньчжурскую границу до Ледовитого океана, и присоединит себе дальневосточную часть Сибири. Мы откроем Германии дорогу на Восток, и тем самым обеспечим столь необходимую ей возможность экспансии. Таким образом, можно будет отвлечь от нас Японию и Германию и держать СССР под постоянной угрозой».