– «Уолдорф Астория», – сказал Лоусон.

Водитель был с характерной латинской внешностью пуэрториканца. Ему было лет сорок.

– У нас будет встреча в отеле с представителем нашего американского филиала, – пояснил Лоусон.

– По-моему, встреча уже состоялась, – заметил Дронго.

Лоусон и Вирджиния одновременно посмотрели на эксперта. В его глазах был укор, в ее – изумление.

– Как вы догадались? – спросил Лоусон.

– Наш переводчик сознательно пропустила несколько машин, чтобы сесть именно в этот автомобиль, – пояснил Дронго, – и еще вы не взяли талон, который выдавали на стоянке всем пассажирам, для проезда на такси до Манхэттена за фиксированную плату. Такая легкая небрежность выдала вас.

Водитель молчал. Вирджиния улыбнулась и отвернулась.

– Похоже, что с вами нам еще предстоит многому удивляться, – неодобрительно заметил Лоусон и, обращаясь по-испански к водителю, спросил, все ли в порядке.

– Вас уже ждут в отеле, – сообщил водитель, – я подтвердил, что вы прилетели.

– Спасибо. – Лоусон больше ничего не сказал. Только, взглянув на Дронго, еще раз спросил: – Вы знаете испанский?

– Нет. Но некоторые слова понимаю. Я говорю по-итальянски.

– Да, я помню. Ваша супруга из Италии. А моя третья жена – испанка.

– Но испанский язык вы изучали задолго до того, как женились в третий раз. – Это был не вопрос, скорее утверждение.

– Еще в молодости, – согласился Лоусон, – для моей работы необходимо было читать газеты в оригинале. Поэтому я выучил испанский и французский языки.

В отель они прибыли через сорок минут, проехав по тоннелю в Манхэттен. Находившийся на Парк-авеню известный отель «Уолдорф Астория» располагался между сорок девятой и пятидесятой улицами. Дронго получил в свое распоряжение сюит, а два одноместных номера оказались забронированными за Кевином Лоусоном и Вирджинией Луань. Дронго не успел распаковать свои вещи, когда позвонил Лоусон.

– Нас ждут в ресторане «Оскар», – пояснил он, – это с другой стороны от входа. Нужно спуститься в холл и выйти в другую сторону.

– Сейчас спускаюсь, – ответил Дронго.

Через несколько минут они уже сидели за заказанным столиком в ресторане, ожидая гостя. Вирджинии не было, очевидно, для предстоящей беседы она не была нужна. Гость появился ровно через восемь минут, одетый в темно-синий клубный пиджак и серые брюки. На нем были светло-голубая рубашка и красно-синий галстук. Незнакомцу было лет шестьдесят. Внимательный, цепкий взгляд, сухощавое телосложение, редкие седые волосы. Он подошел к столу, когда мужчины поднялись.

– Господин Мэтьюз, – представил гостя Лоусон, – господин Дронго, наш эксперт.

Рука у бывшего директора ЦРУ была прохладной и сильной. Он уселся напротив и, не скрывая своего любопытства, стал разглядывать приехавшего эксперта.

– Это вас прислали провести расследование, – понял Мэтьюз. – Слышал о вас некоторые сплетни и слухи. Возможно, это были только сплетни. В любом случае любопытно будет посмотреть, что именно у вас получится.

Подскочил официант, и он попросил принести стакан яблочного сока и легкий салат на обед, отказавшись от мясных блюд. Дронго и Лоусон, не сговариваясь, последовали его примеру, однако заказали себе более сытные салаты с маринованной курицей. От спиртного Мэтьюз также отказался.

– Хочу ввести вас в курс дела, – сразу сказал он. Было понятно, что этот человек привык все решать сам. – Я интересовался делом этого умершего брокера. Его нашли в своем кабинете, рядом валялся пистолет. Он оставил записку, что не хочет больше жить, так как не надеется победить свою болезнь. На вскрытии врачи подтвердили у него онкологическое заболевание. На этом основании пришли к заключению о его самоубийстве. Все совпадало: записка, написанная рукой брокера, его пистолет, который валялся рядом, экспертиза патологоанатомов. И свидетели, которые были в соседней комнате, когда он стрелялся.

Официант принес сок, и Мэтьюз замолчал. Когда официант удалился, он продолжил:

– Специальный агент ФБР Томлинсон проверил факты, о которых я вам сообщил, пришел к выводу, что полиция действовала правильно, и согласился с решением закрыть это дело.

– Он все проверил? – уточнил Лоусон.

– Проверил, – кивнул Мэтьюз, – только он идиот, этот Томлинсон. Он верит бумажкам больше, чем живым людям. Погибшему брокеру было пятьдесят два года, и он не собирался умирать. Два года назад он вложил деньги в покупку большого дома для своей семьи в Атлантик-сити, решив перебраться туда и оставить свой дом старшей дочери. С рассрочкой выплаты в десять лет. И не дожидаясь конца этого срока, он переводит всю оставшуюся сумму долга и стреляется в этот день, когда наконец все формальности соблюдены и весь долг выплачен. Вы можете в такое поверить?

– Может, болезнь так на него подействовала? – спросил Дронго.

– Никакой болезни вообще не было, – дернул рукой Мэтьюз, – это было понятно с самого начала. Протокол вскрытия просто подделали. А самого брокера застрелили, выдав убийство за самоубийство. Или довели до самоубийства. Но наши кретины из полиции вместе с Томлинсоном поверили в эту сказку. А самое главное, что долг за дом был выплачен в день самоубийства брокера. И это уже не домыслы. Кто-то очень влиятельный и обеспеченный оплатил дом семье брокера. После чего тот и написал эту записку о своей болезни.