Она направилась прочь, но, сделав три шага к двери, внезапно остановилась, обернулась:

— Ваша верность друг другу заинтересовала меня. Возможно, когда ты достигнешь Обители, твой брат уже будет полностью здоров. Тогда мы сможем побеседовать… в более приятной обстановке.

Кивнув, эльфийка вышла, оставив посреди полуразрушенного постоялого двора три окоченевшие, беззащитные фигуры.

Наступившую тишину прерывал только легкий шум ветра. Через пару минут где-то вдалеке заржала лошадь, будто в подтверждение того, что мир, пусть и пожираемый неведомым недугом, продолжал существовать в своем привычном ритме.

В голове Вольфганга крутились только две мысли. Первая, весьма конкретная, касалась вероятности того, что где-то в лесу еще остались товарищи убитых ими разбойников — и эти товарищи могли в любой момент вернуться. Вторая была просто образом: лицо брата. Бледное, обескровленное лицо брата. Он спас ему жизнь, но все равно потерял.

Оранжево-желтая не обманула. Действие заклинания действительно скоро начало сходить на нет. Мышцы пробуждались, неспешно наливались силой, словно приходя в себя после долгой болезни. Рука, сжимавшая скипетр, медленно опустилась под собственным весом, доведя до конца начатый удар. Суставы наполнила тягучая, густая ломота. Постанывая, Вольфганг попытался сделать шаг. С третьей попытки ему удалось.

Рядом, утробно ворча, тяжело ворочался Гром-Шог, сбрасывая колдовское оцепенение. Гном тоже начал трясти головой, вновь обретая власть над собственным телом. С трудом переставляя ноги, Вольфганг добрался до вещей, сложенных на одной из лавок, и стал собираться в дорогу. В свой заплечный мешок он переложил порошки Людвига Стормвотера, его кадило, книги из котомки Рихарда и немного сушеных овощей из бандитских запасов. Подпоясался он ремнем погибшего рыцаря, надел его кольчужную рубаху — она пришлась почти впору, хотя и была чуть тесновата в плечах.

— Уходишь? — спросил гном. Язык еще плохо слушался его, звуки получались странные, медленные, искаженные.

— Ухожу, — ответил Вольфганг. — Вы со мной?

Гном замялся, отвернулся к заколоченному окну, принялся массировать ладонью плечо.

— Видишь ли, друг, я не уверен, что гоняться за эльфийками — разумная мысль…

Громко топая, вошел орк. На плече он держал свой устрашающий каменный топор. За спиной висел обвязанный множеством веревок и шнурков окорок.

— Выдвигаемся? — пробасил он хрипло. — Чего ждем?

— Гранитные Предки… — изумленно протянул Скалогрыз. — Ты-то куда?

— Ни одна тварь не может заморозить орка, — прорычал Гром-Шог Рваная Морда. — Обездвижить меня, не дать сражаться! Страшное, немыслимое оскорбление! Буду мстить!

— Выдвигаемся! — согласился Вольфганг.

Он вышел на крыльцо, шумно вдохнул прохладный вечерний воздух. Силы окончательно вернулись к нему, и даже солнце, почти утонувшее в багряных облаках на восточном краю небосвода, не смущало его. Ночью легче идти. Не так жарко.

— Пойдем по тракту, — сказал он орку. — Они на повозке, другого пути им не отыскать.

Зеленокожий согласно кивнул.

— Эй, постойте! — из дверей постоялого двора раздался крик Скалогрыза. — Погодите меня! Я только аркебузу захвачу!

К полуночи, когда луна, наконец, выползла из-за облаков, двигаться стало легче: хоть дорога и была довольно ровной, а все же в кромешной темноте особо спешить не получалось. Сооруженный гномом факел давал совсем немного света.

— Когда планируешь привал? — спросил Скалогрыз рыцаря.

— Тебе правду сказать или обнадежить?

— А? Хватит шептать-то, громче говори.

— Тебе правду сказать? — проревел Вольфганг, скрывая раздражение.

— Правду, конечно.

— Когда упаду, тогда и планирую.

— Сурово. Но ты же понимаешь, что нам их так вот просто все равно не догнать. Потому что они на телеге — да еще небось на эльфийской телеге, что быстрее ветра — а мы пешком.

— Я знаю, куда они направляются.

— Так о том и речь. Нет смысла бежать до самого утра.

— Ты устал, что ли? — пробурчал Гром-Шог, тяжело пыхтящий позади. — Я могу тебя понести.

— Вот этого не надо! — отпрыгнул в сторону гном. — С меня хватило одного раза.

Замолчали. Быстрая ходьба выматывала, и, несмотря на приятную прохладу, все трое постоянно утирали пот с разгоряченных лиц. С обеих сторон из лесной чащи на дорогу волнами накатывало стрекотание кузнечиков. Роргар вспоминал родные места, суровые северные горы, в которых такие теплые, мягкие ночи случаются далеко не каждое лето. Гром-Шог думал об Ур-Сарше, чей топор сейчас покоился на его плече, и никак не мог решить, что именно сделал бы старый орк в подобной ситуации: рванул бы вперед, взгромоздив себе на одно плечо рыцаря, а на другое гнома, или попросту зарубил бы обоих, чтобы не мучиться. Вольфганг размышлял о пути, который ему предстоит пройти, о пути, который предстоит пройти его брату. Они вновь были разделены, но где-то в середине груди пустота начинала заполняться: Вольфганг чувствовал, что выбрал верную дорогу.