Девушка ожидающе смотрела на Витьку. Она ждала, что он скажет что-нибудь еще. Но Витька не знал ни итальянского, ни латыни. Он ничего не мог сказать ей. Говорить должен был я. А у меня вертелась на языке лишь одна фраза – на этот раз уже чисто профессиональная, юридическая.

И я сказал эту фразу:

– Audiatur et altera pars! [7]

И девушка немедленно повернулась ко мне и с ожидающей улыбкой приоткрыла губы.

– Audio, – сказала она.

Я понял. Мы когда-то спрягали этот глагол. Она сказала: «Я слушаю». А что я мог сказать ей?

И вдруг – о, счастье! – я вспомнил, что мне приходилось когда-то зубрить «Памятник» Горация.

Наш толстый латинист не принимал зачета у тех, кто не знал «Памятник». Хочешь не хочешь, а зубри…

– Экзегй монумёнтум, эрэ перённиус, – затянул я, – регалйкве ситу, пирамид альтиус, квод нон ймбер эдакс, нон аквйль импотёнс пбссит дйруер аут иннумерабилис аннорум сериёс эт фуга тёмпорум…

Я читал Памятник уверенно, бойко, без запинки, хотя не смог бы так же бойко и без запинки перевести его. Значение многих слов забылось.

Помнилось лишь их звучание.

Девушка слушала меня и улыбалась. Потом тихо сказала:

– Horatius Flaccus. [8] Я решил, что момент подходящий. Я показал рукой на Витьку и назвал его имя:

– Виктор.

Затем я прикоснулся рукой к своей груди и назвал себя:

– Михаил.

Затем я протянул руку к девушке и произнес латинское слово, которое еще помнил;

– Nomen? [9] Она поняла. Она улыбнулась и негромко повторила:

– Виктор… Михаил…

Потом показала рукой на себя и сказала:

– Корнелиа…

– Корнелия, – повторил я и улыбнулся ей.

И Витька тоже улыбнулся и повторил:

– Корнелия…

Итак, знакомство состоялось. Теперь дело было за небольшим – узнать, как она здесь оказалась и что собирается делать дальше.

Я взял лежащую возле Корнелии на траве пачку сигарет, вытащил одну, закурил и стал мучительно перебирать в уме немногие из запомнившихся мне латинских слов, пытаясь найти среди них подходящие. Но подходящих почему-то не находилось.

Корнелия с любопытством следила за моими движениями. У нее был такой взгляд, будто она впервые видела, как закуривают сигарету.

«Странная девчонка!» – подумал я и решил, что проще всего было бы спросить у нее, где ее друзья, то есть те, с кем она приехала. Слово «друзья» я знаю. «Где», – кажется, ubi… Есть такое не нашей психологии изречение: «Ubi bene – eadem patria» – где хорошо, там и родина.

Значит, осталось слово «твои» или «ваши». Ага: «мой» – meus, «твой» – tuus. Зубрили когда-то и это. Итак…

– Ubi tuus amici sunt? – спрашиваю я.

Кажется, я говорю что-то не так – «tuus» ведь склоняется. Но, видно, Корнелия понимает меня, хотя и улыбается моей ошибке. Она поднимает руку и говорит только два слова:

– Longe sunt.

Я знаю эти слова. Все-таки я ведь учил еще и английский. Long – длинно, далеко. Значит, ее друзья далеко. Но где далеко? Может, и впрямь эта девчонка с неба свалилась? Но тогда откуда она знает латынь? Ведь не на латыни же говорят жители Венеры… И почему она знает Рим?

Чепуха какая-то! Может, она просто сумасшедшая? Не похоже.

Эх, дьявол! И за что я тогда так не любил латынь?..

Я снова выискиваю в своей памяти слова. Наверно, по-английски я сказал бы это сразу: «When did you come in the USSR?» – «Когда вы приехали в СССР?» Но как сказать это по-латыни?

Там ведь и слова-то такого нет – «СССР». И даже слова «Россия» там нет. Слишком уж допотопный язык!..

«Veni, vidi, vici», – услужливо подсказывает мне память. – «Пришел, увидел, победил…» Ага! Veni!

Это то, что надо. Теперь еще вспомнить, как «когда»…

Вопросительные слова в латыни часто начинаются с «qu». «Quen», что ли? Нет, не то!..

Ага – «quando»! До чего же глубоко в памяти сидят нужные вещи! Сразу и не докопаешься.

Вот у Витьки в электронных машинах это просто: все, что машина запомнила – сейчас же и к услугам. А тут ройся, ройся в извилинах!..

Итак, значит…

– Quando venisti in Soviet Union?

Она отвечает быстро и, как мне кажется, обрадованно: