Со вздохом Аннабелл погладила его по волосам, пока он, уткнувшись в ее обнаженное плечо, согревал его своим дыханием.

— Я не могу заниматься с тобой любовью, Оуэн. Это чересчур рискованно.

— Знаю. Просто позволь мне ласкать тебя, чтобы ты почувствовала, насколько это… изумительно. — Он поцеловал ее за ухом, и она вздрогнула.

Аннабелл не хотелось, чтобы он ушел. Пока не хотелось. Зная, как Оуэн верен своему слову, она смягчилась:

— Думаю, мы можем позволить себе еще одно блюдо.

Довольно хмыкнув, он задрал до бедер край ее ночной рубашки. Под ней ничего не было, прохладный воздух коснулся голой кожи и добрался до слегка влажных завитков волос внизу живота. Оуэн погладил ей бедра, а потом сунул руку под рубашку. Медленно, не торопясь, словно в их распоряжении оказалось время всего мира, он погладил ее плечи, спину и ягодицы. В этот раз ткань не мешала Оуэну, и Аннабелл испытала настоящее блаженство от прикосновения его рук.

— Господи, ты само совершенство! Хочется осмотреть каждый дюйм твоего тела. — Не отрывая взгляда от ее грудей, он так же медленно повел руками вверх вдоль боков. — Тебе нравится?

Аннабелл прерывисто задышала.

— Да.

— Тогда подожди. — Оуэн переменил положение, и Аннабелл оказалась у него между бедер, руками обняв свои колени. Он продолжал осторожно гладить ее, стараясь не касаться грудей. Это было так мучительно, что ей показалось, что еще немного, и она умрет, если он не поласкает их.

Наконец, взяв ее груди в свои ладони, Оуэн подержал их на весу, мягко теребя большими пальцами напрягшиеся соски. И все это время он нежно покусывал ей плечо и ухо.

Аннабелл тихо вскрикнула. Такое утонченное удовольствие, такая сладостная близость были для нее внове. О, конечно, она пожалеет об этом утром, но не сейчас. Оуэн искренне хочет дать ей радость наслаждения, и она не станет сопротивляться.

За две недели пребывания Аннабелл в доме герцога ее грудь увеличилась и потяжелела. Благодаря отличной еде девушка слегка набрала вес, и линии ее тела приобрели свою природную изысканность. Судя по всему, это очень нравилось Оуэну.

Но Аннабелл требовалось нечто большее, чем просто ласки, только она не знала, что именно. Она повернулась, чтобы оказаться к нему лицом, однако Оуэн остановил ее.

— Я хочу поцеловать тебя, — прошептала она.

Он тихо засмеялся:

— Мы с тобой еще нацелуемся всласть. Позже. А сейчас ляг на спину.

Глубоко вздохнув, Аннабелл так и сделала.

— Вот и хорошо. Теперь не открывай глаза и думай о том, как это приятно. И как нам хорошо вдвоем.

Оуэн еще выше поднял рубашку Аннабелл, и теперь ее ноги были обнажены полностью. Он медленно провел рукой от колена вверх, поглаживая бедро Аннабелл легкими круговыми движениями. Мышцы у нее в ответ напряглись. Его другая рука сжала ей грудь, лаская ладонью сосок.

— Раздвинь бедра, — хрипло попросил Оуэн.

Аннабелл сглотнула. Она еще никому не позволяла трогать ее там. Она даже сама не трогала себя там. Но сегодня ей пришлось переступить столько границ… Одной меньше, одной больше — не важно.

Аннабелл доверилась Оуэну. Для нее это было то же самое, что войти в клетку со львами. Но Оуэн никогда не сделает ей больно. Более того, он остановится в тот момент, когда она попросит его об этом. Если, конечно, она еще будет в состоянии попросить его.

Оуэн ласково гладил ей ноги. Руки у него были теплыми и мягкими. Когда он добрался до завитков волос на лобке, Аннабелл затаила дыхание.

— Все хорошо, — выдохнул он. — Не бойся меня. И не надо бояться вот этого.

— Я знаю.

— Как странно! То, что мы вместе, так естественно. Ты это тоже чувствуешь?

Если откровенно, ее прежде всего тронула беззащитность, прозвучавшая в его голосе. Но он был неправ. Это было вовсе не естественно. Они принадлежали к разным мирам, и когда Аннабелл закончит работу, то вернется в свой мир.

Не двигаясь, Оуэн ждал ответа.

Нужно быть правдивой.

— Не знаю, естественно или нет, но мне нравится. И ты мне нравишься.

Он негромко засмеялся.

— Тогда это надо сделать. Прямо сейчас.

От порыва ветра из окна пламя свечей заметалось. По комнате заплясали тени, словно призывая не забывать об осмотрительности. Дом молчал, поэтому Аннабелл могла с легкостью представить, что они остались его единственными обитателями. Даже ее тихие вздохи эхом отдавались у нее в ушах. Она закрыла глаза и заставила себя расслабиться, пока Оуэн занимался чем-то грешным — но прекрасным! — с ее телом.