— …присоединилась.

— Что? — переспросил Иван.

— Милиция присоединилась, — Старший Администратор совсем по-детски шмыгнул носом и покосился на автобусы, стоявшие на перекрестке. — Там теперь есть оружие.

Оно там и было, между прочим. Стоявшая на той стороне города воинская часть, саперы-понтонеры, в полном составе примкнула к очистительному движению два часа назад. Вояки из понтонеров никакие, но и противники у них тоже невесть что.

Словно в подтверждение, ветер донес звуки стрельбы.

Пулемет. Длинными очередями, и беспорядочная пальба одиночными.

— Вы полагаете, что они…

Иван взял Старшего Администратора за грудки, тряхнул. Ткань рубашки затрещала, белобрысая голова качнулась из стороны в сторону, как у болванчика.

— Я не полагаю, — сказал Иван. — Я точно знаю, что всех вас, каждого убьют. В самом лучшем случае предложат отказаться от заблуждений, а потом все равно убьют. Я это тебе уже говорил, кретин. И говорю снова — выводи людей.

— Нет, — сказал, зажмурившись, Старший Администратор. — Я не могу… Как вы не понимаете? Нельзя… Лучше умереть, и Повелитель наш примет нас с распростертыми объятиями…

— Это ты можешь им, — Иван указал рукой на окна. — Им можешь впаривать. Сам ты подохнешь первым и не будешь видеть, как тех, наверху, будут убивать.

— На все воля…

— Воля? Какая, на хрен, воля, если ты и твои помощники постоянно лазили в город? Не сиделось вам в Черном квартале? Не сиделось? План вам нужно выполнять по повышению поголовья? Что вам за каждую новую душу обещают? Ведь не райское же блаженство, в конце концов.

— Нет, не наслаждение, — Старший Администратор высвободил рубашку из рук Ивана. — Нам дают спокойствие и уверенность.

— Ну да, — кивнул Иван. — Конечно. Синица в руке…

— Да, синица. А вам хочется прыгнуть за журавлем в небо?

— Мне хочется вывезти отсюда женщин и детей и не выяснять, кто из моих ребят пойдет за мной, а кто примкнет к массовке. Ты можешь остаться здесь, если хочешь. Взрослых спроси, пусть остаются добровольцы. Но детей… Детей отдай, они же ни хрена не соображают. Вон бегают, играют в войнушку, слышишь?

Паренек в измятой черной рубашке посмотрел на окна Службы Спасения, повернулся к Ивану, и улыбка, неприятная насмешливая улыбка, вдруг появилась на его лице.

— А вы ведь просто хотите сбежать, капитан! Вам приказали вывезти людей, и вы не можете уехать с пустыми руками… Правда? — Старший Администратор еще что-то хотел сказать, что-то еще более мерзкое, но не успел.

Иван сделал то, о чем мечтал уже три часа, — врезал в холеную физиономию брату Старшему Администратору Южного офиса Службы Спасения. Врезал от всей души, справа в челюсть, и даже улыбнулся, услышав, как хрустнуло что-то под кулаком.

Паренька швырнуло на асфальт. Шмяк — и тело застыло.

— Давно пора, — сказал прапорщик, подлетевший сбоку. — Я и сам хотел…

— Сам хотел… — Иван потер правый кулак. — Давай водителям отмашку, пусть заводят моторы и по очереди подгоняют басы к зданию. А ребятам дай команду — врываемся в здание и начинаем выносить детей. Сколько успеем. Взрослых отодвигаем, если дергаются — валим и отключаем. Не церемонимся, но и без жестокости. Времени на разборки у нас больше нет.

Прапор бросился выполнять приказ. Иван оглянулся на город — теперь зарево над Черным кварталом было видно хорошо, клубы огня горящей бензоколонки четко выделялись на фоне черного дыма.

Администратор застонал, завозился на асфальте. Иван двинул его носком ботинка в бок и пошел к зданию.

Сине-красный туристический автобус двинулся к дому. Прапор и четверо бойцов побежали вперед, чтобы открыть дверь.

— Мерзавец… — простонал Старший Администратор.

— Тебе нужны души, — ответил Иван, — а мне — спасти людей. Хотя бы детей. Если мне за это нужно будет ответить — отвечу.

Первый выстрел разнес стеклянную дверь. Иван даже подумал, что это кто-то из его парней поспешил, но второй выстрел изнутри здания швырнул прапора на бетонные ступеньки.

Следующий выстрел, на этот раз из окна второго этажа, пришелся в лобовое стекло автобуса. Сине-красную тушу повело в сторону, хрустнуло дерево, затрещало, ломаясь, и автобус остановился.

Автомат одного из бойцов перечеркнул очередью дверь, крест-накрест. Пролетели осколки стекла, кто-то пронзительно закричал.