– У меня нет семьи.

Я смутно помню, как он помог мне сесть в машину, как мы добирались до нашего облупленного трехэтажного дома с черными ржавыми балконами и давно не мытыми окнами. Я сидела на переднем сиденье и боролась с дурнотой. Сдерживала слезы. Молилась.

На ум приходили странные слова, смысл которых оставался скрытым. Вероятно, то был какой-то чужой язык. Чужие гортанные звуки возникали в моем воспаленном мозгу, мешались с запахом дыма…

– Ничего, что я курю? – покосился на меня водитель.

– Красивое кольцо, – пробормотала я, не отрывая глаз от перстня. – Что это за камень?

Мужчина засмеялся и сказал:

– Приехали. Ну, веди меня. Надеюсь, твоя мамаша окажется трезвой.

– Это бывает очень редко.

Мы поднялись по темной заплеванной лестнице на третий этаж. В подъезде пахло мышами и мочой.

– Бедняжка, – покачал головой обладатель перстня. – Я вытащу тебя отсюда.

– Обещаете? – просияла я.

– Это ваша дверь?

Он нажал на кнопку звонка, но тот не работал. Тогда он постучал. Громко, настойчиво.

– У нас всегда открыто, – робко вымолвила я и потянула дверь на себя. В квартире раздавался храп. – С тех пор, как умер отец, некому починить замок.

– От чего он умер?

– Его дядя Витя убил, наш сосед. Он теперь сидит.

– Чудесно, – усмехнулся мужчина. – Надеюсь, твоя мать в здравом уме?

– Она напилась и спит.

В неубранной прихожей валялись пустые бутылки. Он переступил через них и зашагал вперед, в комнату. Мать лежала навзничь на засаленных диванных подушках и храпела. Отекшая, синяя, с выступающей на губах слюной. Ее платье задралось, ноги в дырявых колготах были разбросаны. Мои младшие сестры играли на полу, подражая взрослым, – наливали из бутылки воду в пластиковые стаканчики и поили своих кукол, у которых недоставало рук и ног.

При виде нас они испуганно сбились в кучку, но быстро осмелели и начали клянчить еду. Мужчина предусмотрительно захватил с собой пакетик конфет. Дети с восторгом набросились на угощение. Они не умели говорить спасибо и только счастливо косились на нас.

Обладатель перстня с трудом растолкал пьяную мать. Она не понимала, ни где она находится, ни чего от нее хотят. Ее лицо приобрело мало-мальски осмысленное выражение, лишь когда она увидела деньги в руках незнакомца.

– Я забираю твою дочь, – заявил он. – Она получит хорошую работу, и тебе не придется тратиться на нее.

Мать кивала, не отрывая глаз от денег. Она готова была продать меня кому угодно, лишь бы вожделенные купюры перекочевали от незнакомца к ней.

– Распишись, – потребовал он, достал из папки лист бумаги с готовым текстом, протянул матери ручку и указал, где ей следует поставить подпись.

Кажется, до нее кое-что дошло. Она подняла на меня заплывшие щелочки-глаза и икнула от удивления.

– Ты б-берешь ее? Эту у-уродину?

– Да! Да! Я забираю ее насовсем. Больше она не станет тебе докучать. Давай, подписывайся, что отдаешь девочку мне, твоему родственнику, на воспитание. Потому что не можешь ее содержать.

– На кой она т-тебе сдалась?

– Это уж мое дело.

Мать потянулась за деньгами, но незнакомец проворно подсунул ей бумагу. Ее пальцы дрожали, и она, с трудом держа ручку, нацарапала внизу свою фамилию.

Мне было невдомек, что в этот миг решается моя судьба и что мать заключает с незнакомцем сделку, предметом которой являюсь я…

– Что это с ним? – улыбнулась Катя. – Напился до чертиков?

– Схожу, взгляну, – вздохнул Лавров.

Ему не нравилось то, как повела себя Дора, и особенно то, как странно рухнул с эстрады ее незадачливый жених.

– Я с тобой!

– Оставайся на месте, Катя, – приказал он. – Без тебя зевак хватает.

Вокруг лежащего ничком Генриха уже сгрудились гости. Прибежали охранники клуба – два добрых молодца в одинаковых костюмах.

– Расступитесь! Ему нужен воздух! – истерически выкрикивала дама бальзаковского возраста в красном, чрезмерно узком для ее фигуры платье. – Ему нечем дышать!

Музыка смолкла. Дора перестала задирать подол, показывая публике свои тощие ляжки. Она наклонилась и смотрела, что делает на полу ее суженый. Тот не подавал признаков жизни, и невеста издала пронзительный вопль. Она схватилась за голову и покачнулась. Скрипач бросился к ней на помощь.

– Его нужно перевернуть, – важно изрек тучный господин, уставившись на распростертого в нелепой позе Генриха. – Иначе он задохнется.

Охранники, похожие друг на друга, словно два брата-близнеца, собрались выполнить его рекомендацию и дружно нагнулись.