Начальник дожидался его:

– Доложи, как обезвредили Федьку Одноглазого, да с подробностями. С меня ведь начальство спросить может.

Андрей рассказывал ему битых полчаса – о том, как Федьку увидел, как тот в вагон на ходу вскочил. И даже о том, что Федька его ударил, не умолчал.

– В рапорте о том написал? – насупился начальник.

– Никак нет.

– Правильно, продолжай.

Закончил Андрей свое повествование тем, что раненый Федька с заточкой на него кинулся, и он в порядке самообороны выстрелил ему в голову.

– Все правильно сделал, молодец! Преступник обезврежен, причем преступник опасный, рецидивист. Деньги изъяты, и, я думаю, на днях будут возвращены на фабрику. Отлично! Работали многие: МУР, наш уголовный розыск. А ты, можно сказать, точку в деле поставил. Вижу – устал, двое суток на ногах. Своей властью даю тебе два дня отдыха, отсыпайся.

– Спасибо! Устал я, спать охота.

– Вот и иди.

Андрей поплелся домой. Чувствовал он себя, как выжатый лимон. Голова тяжелая, соображает туго, ноги налились чугуном.

Тетка встретила его причитаниями:

– Ты бы хоть предупредил, что не приедешь! Я тебе еду в старую душегрейку укутала, а тебя все нет… Я понимаю – служба, но не двое же суток подряд! Я уж испереживалась вся – не случилось ли чего?

– Что со мной может случиться? На фронте уцелел, а тут – дома. В оцеплении стоял.

Андрей не хотел волновать тетку: старая она уже, вдруг сердце прихватит или давление подскочит.

Он съел кашу, не чувствуя вкуса, разделся и лег спать. Господи, как же хорошо дома!

Проснулся он, когда за окном стояла темнота. Тетка ходила на цыпочках.

– Сколько времени?

– Десять часов.

Андрей поднял голову с подушки:

– Утра или вечера?

– Вечера, конечно. Ты чуть ли не сутки проспал. Есть хочешь?

– Как волк!

Андрей сбегал в туалет, умылся.

Тетка поставила еду на стол. Отварная картошка с укропом, селедка, черный хлеб, чай с сушками.

Андрей потянул носом – пахнет вкусно. И он накинулся на еду.

Тетка смотрела жалостливо.

– Андрей, у тебя зарплата когда?

– Должна быть завтра, – невнятно проговорил он с полным ртом.

– Слава богу! А то у нас денег три рубля осталось. И по жировкам платить надо.

– Плати. А я завтра в отделение схожу, получу.

Денежное довольствие обычно не задерживали, платили день в день. Вот ведь интересно! Он в руках держал саквояж, где лежала не одна его годовая зарплата, а дома денег почти нет.

Поев, он послушал новости по радио и снова улегся в постель. Валентине звонить уже поздно, а больше делать было нечего.

Утром он направился в отделение, где у кассы уже толпились сотрудники.

Встретили Андрея почти восторженно. Новость о том, что он убрал Федьку Одноглазого и вернул деньги, уже успела облететь отделение.

– Молоток, Фролов!

Его хлопали по плечу, шутили, что, мол, в кассу стоишь, а у Федьки вон сколько денег забрал. Некоторые откровенно завидовали:

– Не успел прийти в органы, как уже отличился! Везет же!

– А кто тебе не давал? – оборвал завистника подошедший капитан Васильев. – Вы в оцеплении вместе стояли, когда Фролов под пулемет пошел – в деревне, где бандитов брали. Что же ты не побежал? Шансы у вас обоих были одинаковы!

Говоривший стушевался.

– Да и за Федькой тоже не всякий с поезда на ходу сиганет и десяток километров преследовать его будет…

Сзади пробурчали:

– Он молодой, а у нас семьи. Случись чего – кто детей кормить будет?

Вопрос серьезный. Пенсия по утере кормильца, пусть и при исполнении служебных обязанностей, была мизерной.

Андрей дождался своей очереди, получил зарплату и вернулся домой. Деньги отдал тетке, только десятку себе оставил. А еще отдал ей талоны на продовольственный паек – полагался такой, как довесок к денежному довольствию. Невелик продпаек: сахар, крупа, маргарин, рыба – мороженая или соленая, но все же он позволял выживать.

Вечером позвонил Вале, поболтали о том, о сем. А дальше служба своим чередом пошла.

Только через неделю Андрея и начальника отделения с замполитом вызвали в Управление. В кабинете генерала объявили приказ по Управлению. Начальник и замполит досрочно получили очередные звания, а Андрею вручили именной пистолет «ТТ». Андрей понял, что отец Вали, Петр Вениаминович, слово свое сдержал.

Уже в отделе Андрей рассмотрел серебряную табличку на рукояти:

«Сержанту Фролову А. М. за успехи в борьбе с бандитизмом». И дата.