— Нет сомнений, товарищ майор, — убежденно заключил он, — что Гаевой ухитряется каким-то образом пользоваться перепиской теток Алехина для своих шпионских донесений. Тут, конечно, многое еще неясно, но с письмами дело явно нечисто.

Булавин задумался. Фигура Гаевого становилась ему все яснее.

— Что же вы предлагаете? — спросил он капитана, еле удерживаясь от желания закурить. Булавин давно уже дал себе слово не притрагиваться к папиросам, убедившись в том, что курение ослабляет память. Но застарелая привычка все еще давала о себе знать. Нелегко было с ней бороться.

— Я предлагаю, — не задумываясь, ответил Варгин на вопрос майора, — ознакомиться с письмом Марии Марковны. Это поможет нам во многом разобраться.

«Да, пожалуй, это на многое откроет нам глаза, — думал и Булавин, нервно постукивая пальцами по столу. — Гаевой, видимо, чрезвычайно осторожен и не решается заводить собственную легальную переписку».

Евгений Андреевич встал из-за стола и медленно подошел к окну. Размышляя о Гаевом, он внимательно наблюдал, как по улице шли ремонтные рабочие, и вдруг так же остро, как вчера у карты, почувствовал, что судьба этих людей будет в какой-то степени зависеть от решительности его действий. Он подошел к телефону и набрал номер местного почтового отделения.

— Каширина, пожалуйста, — попросил он ответившего ему работника почты. — Приветствую вас, Михаил Васильевич, — сказал он, когда трубку взял цензор почтового отделения Каширин. — Булавин говорит. Скажите, не ушла еще от Вас иногородняя почта? Завтра утром уходит?.. Тогда у меня к вам просьба: проверьте, пожалуйста, нет ли среди полученной вами корреспонденции письма на имя Глафиры Марковны Добряковой. Когда я смогу получить от вас ответ?.. Через пятнадцать минут? Хорошо, меня это устраивает. Позвоните мне на квартиру.

Вскоре раздался звонок. Булавин нетерпеливо снял трубку.

— Слушаю вас, — произнес он громко. — А, Михаил Васильевич! Что?.. Есть письмо на имя Глафиры Добряковой? Очень хорошо. Срочно пришлите его ко мне.

У диспетчера станции Воеводино Анны Рощиной был сегодня тяжелый день. Почти ни один поезд не удавалось ей провести точно по графику. Налеты фашистских самолетов, неисправность вагонов, требующая отцепки, задерживали поезда в пути. А ведь на линии был тяжеловесный состав Сергея Доронина, которому нужно было обеспечить «зеленую улицу» — свободный путь.

Анна всегда радовалась успехам Доронина, лучшего машиниста дороги, и все-таки каждый раз, когда она обеспечивала ему «зеленую улицу», что-то тревожило ее. Ведь это не так-то просто — пропустить один поезд вне всяких графиков. Это почти всегда отражается на других поездах.

Анна не раз уже задумывалась о том, что на транспорте, где все находится в такой сложной взаимозависимости, рекорды одиночек вступают в какое-то противоречие с ритмом работы многих участков железной дороги.

Но разобраться в этих противоречиях, найти какой-нибудь выход она пока не могла.

Сегодня Анну беспокоил не один только Сергей Доронин. Сегодня отец ее, Петр Петрович Рощин, впервые вел тяжеловесный состав.

Если почему-либо застрянет вдруг отец, застрянет и Сергей. Но теперь, кажется, уже миновало самое страшное — и отец и Сергей благополучно проследовали через станцию Грибово, перед которой был очень тяжелый подъем. Теперь нужно было только обеспечить им свободный путь до Воеводино.

Повернув селекторный ключ, Анна вызвала Песочную.

— Как двенадцать сорок два? — спросила она в микрофон.

— Прибыл по расписанию, — отозвался из репродуктора голос дежурного по станции Песочной.

— У него набор воды в Городище, а за ним следом Доронин идет с тремя с половиной тысячами. Не задержит он Доронина? — спросила Анна.

— Рощин — хороший машинист, не задержит, товарищ диспетчер.

«Что же делать? — напряженно думала Анна. — Отец в самом деле хороший машинист. Зачем же ломать его график и задерживать на промежуточной станции дольше положенного времени? У него ведь тоже около трех тысяч тонн, и он не мешает пока Сергею, идущему следом. Да, но он впервые ведет такой тяжелый состав… Что будет, если он все-таки не выдержит скорости и Сергей нагонит его в пути?..»

Анна нажала ногой педаль под столом и снова включила в сеть свой микрофон.

— Вызовите Рощина, — приказала она дежурному по станции Песочной, на которой у Петра Петровича была стоянка.

— Понял вас, — ответил дежурный.

Спустя несколько минут из репродуктора послышался голос:

— Машинист Рощин у селектора.

Как хотелось бы Анне сказать ему просто: «Папа, постарайся не подвести Сергея». И еще что-нибудь теплое, ободряющее… Но вместо этого пришлось спросить официально: