— А у нас тут интересные дела творятся. О нашем стахановском лектории знаете, конечно? Когда затевалось это дело, сомневался кое-кто в его практической ценности. Полагали, прочтет Сергей Доронин свои лекции и на том дело кончится. Некоторые умники поговаривали даже: война, мол, не до университетов. А дело-то оказалось жизненным. Уже не только Доронин, но и другие машинисты делятся своим опытом. Примкнули к этому делу и инженеры и техники. Вчера начальник станции интересную лекцию прочел, а сегодня начальника депо будем слушать.

Евгению Андреевичу было приятно слышать, что с таким энтузиазмом отзывается о лектории Мельников, человек большого, трезвого ума, и он спросил с живым интересом:

— Каковы же, однако, плоды учебы?

— Отличные плоды, — весело ответил Мельников. — Да вот судите сами: до лектория было у нас всего два тяжеловесника, а теперь их десять человек, да и остальные не сегодня-завтра поведут тяжеловесные поезда. Собираемся взять на себя обязательство — сократить паровозный парк процентов на сорок-пятьдесят. Неплохо ведь, а? Что вы на это скажете?

Булавин задумался. У него мелькнула вдруг заманчивая мысль.

— А что, если бы ваши машинисты, Иван Петрович, взяли на себя обязательство перевезти грузов в полтора-два раза больше, чем они возят сейчас? — спросил он, пытливо вглядываясь в серые глаза Мельникова.

Секретарь партийного комитета не сразу ответил на этот вопрос. Пока он раздумывал, Булавин добавил:

— Это сейчас очень важно для фронта, Иван Петрович.

— Понимаю, Евгений Андреевич, — задумчиво ответил Мельников. — Сейчас все мысли у нас только о фронте. А что касается вашего предложения, то нужно потолковать об этом с народом.

…Вечером, узнав, что Доронин не в поездке, Булавин зашел к нему на квартиру, но Сергея не оказалось дома.

— Где бы мне разыскать его, Елена Николаевна? — спросил он мать Сергея.

— Не сказал он мне ничего, — ответила Доронина и добавила улыбаясь: — Думается мне, однако, что у Рощиных он.

«Это, пожалуй, даже к лучшему, — решил Булавин. — Зайду к старику-машинисту. Не мешает и с Петром Петровичем посоветоваться. А дочка его, Анна Петровна, лучший диспетчер на участке. Может быть, и она что-нибудь подскажет».

Двери майору открыл сам хозяин дома.

— Здравствуйте, Петр Петрович, — приветствовал его Булавин. — Извините, что пришел к вам в гости без приглашения.

— Ну, что вы, товарищ майор! Заходите, пожалуйста, без всяких церемоний.

Указывая Булавину дорогу, Петр Петрович проводил его в просторную комнату, в которой за большим столом, склонившись над какими-то чертежами, сидели Сергей и Анна. Они были настолько увлечены своим занятием, что даже не заметили прихода Булавина.

— Добрый вечер, друзья! — громко произнес майор, переступая порог комнаты.

— А, Евгений Андреевич! — удивленно воскликнул Сергей, подымаясь ив-за стола навстречу Булавину.

Встала и Анна.

— Здравствуйте, Анна Петровна, — протянул ей руку Евгений Андреевич и спросил, кивнув на стол: — Что это вы бумаги столько извели? Какие стратегические планы составляете?

— Наши транспортные задачи обсуждаем, товарищ майор, — ответила Анна. — Да вам вряд ли это интересно.

— Почему же? — улыбаясь, спросил Булавин, присаживаясь к столу. — Меня именно это и интересует. Любопытно послушать, каковы же ваши замыслы.

Сергей и Анна смущенно переглянулись.

— Решили мы график движения поездов пересмотреть, — сказал, наконец, Сергей. — Уплотнить его немного. Вот прикинули пока приблизительно, и то получается на каждом рейсе большой выигрыш во времени. Правда, Аня?

Анна утвердительно кивнула головой и заметила:

— Мне думается, что если собраться диспетчерам и машинистам и обсудить сообща такой уплотненный график, можно было бы почти вдвое увеличить оборот паровозов и перевезти вдвое больше грузов.

— А если к тому же водить тяжеловесные поезда, — добавил Сергей, — можно перевезти грузов еще больше. Сейчас, когда такая потребность в паровозах, мы вполне могли бы обеспечить теперешний грузопоток половиной нашего паровозного парка, а остальные локомотивы отправить туда, где в них большая потребность.

До поздней ночи просидели гости и хозяева, обсуждая возможности увеличения перевозок. Когда Булавин возвращался домой, на душе у него было легко и радостно не только потому, что он, наконец, нашел решение трудной задачи, но и потому, что решение это подсказал ему сам народ, жизнь и труд которого он призван был оберегать.