Сегодня Россия живет под фальшивым лозунгом «Мы тоже можем себе это позволить». Ложь призыва, на мой взгляд, очевидна – это не что иное, как изъеденная молью ширма, тщетно прикрывающая лицемерие «неустанных усилий» власти по снижению социального расслоения. Хотя истинные причины усугубляющегося неравенства лежат на поверхности: сужающийся доступ к качественному образованию, деградация здравоохранения, исчезновение трудовой мобильности, невозможность честно заработать на крышу над головой, развенчание уверенности в обеспеченной старости.

Проблема не в том, что люди тратят все больше денег напоказ (в конце концов, это их личные средства), и даже не в том, что добровольно идут в долговое рабство (к получению кредитов никто не принуждает). Негативный эффект потребительства помимо углубления неравенства выражается, как модно сейчас говорить, в атомизации общества: росте низменного эгоизма, утрате чувства общественной сопричастности, готовности пожертвовать истинными приоритетами ради быстроизнашивающихся ценностей.

Кстати, об обществе, если рассматривать его как многогранное целое. Двуличность современного социума проявляется, в том числе, в ложной трактовке дихотомии равенства: равенство, по мнению «носителей культурного кода нации», должно присутствовать не только в политике, что вообще-то норма, но и в экономике, что невозможно по определению. Одно дело избирательные права или социальные возможности, и совсем другое – одинаковый уровень материального благополучия. Если первое призвано обеспечивать государство, то второе достигается в первую очередь самореализацией самого индивидуума.

Но государство – это не только институты. Государство – это его (наши) руководители, поведение которых со временем также претерпевает существенные изменения. В чем подсознательная логика царственных дефиле на новомодных байках, показных увлечений элитными горными лыжами или шокирующих амфорными постановками занятий дайвингом? Уж не в изменившихся ли потребительских предпочтениях первых лиц государства (об утрате приличествующей скромности и атрофии подобающего положению аскетизма умолчим)? И как сопоставить постановочный стриптиз высочайшей праздности с позабытым ныне новогодним полетом на истребителе в воюющую Чечню, ночным погружением на атомной подводной лодке в Северный Ледовитый океан или экстремальной экскурсией в лифтовой клетке в глубь угольной шахты?

Полозок властных предпочтений по шкале «аскетизм – праздность» застыл на второй отметке, хотя поначалу было ровно наоборот. Российское государство начала XXI в. с его расточительными прожектами и тщеславными руководителями стало главным проводником культа потребления в массах. Власть подошла к черте, когда мотивационная коррекция становится одним из главных условий выживания существующей политико-экономической модели.

Несколько слов о неумелых попытках ограничить следствие, не влияя на причину, – или, так сказать, вывести плесень, не затрагивая сырость. В следующей цитате, на сей раз принадлежащей перу апологета либерализма Людвига Мизеса, говорится о роскоши как апофеозе потребительского поведения: «Роскошь сегодня – это предмет первой необходимости завтра. Потребление предметов роскоши дает промышленности стимул открывать и создавать новые продукты. Это один из динамических факторов нашей экономики. Ему мы обязаны постоянными нововведениями, постепенно повышающими уровень жизни всех слоев населения» [117] .

Уточню: в ставшем культовом «Либерализме» Мизес рассматривал роскошь как стимул к развитию производственных технологий на примере эволюции автомобилей Ford. Оставим в стороне произведения искусства, яхты или частные острова, которые вряд ли когда-нибудь станут таким же атрибутом повседневной жизни, как зубная щетка, – обратим внимание на то, что классик чрезвычайно размыл границу между предметами роскоши, потребительского культа, с одной стороны, и необходимыми аксессуарами – с другой. На вопрос, «что считать роскошью», нынче, думается, вряд ли дал бы точный ответ даже сам Мизес.

Отсюда главная причина многочисленных провалов попыток введения в России налога на роскошь. Должны ли облагаться дополнительным налогом эксклюзивная одежда, посещение элитных ресторанов, изготовленные в единственном экземпляре предметы религиозного культа – так же, как, например, дорогие машины, необъятные хоромы и пафосные меховые изделия?

Налог на роскошь, насаждаемый исключительно как средство приближения мнимого социального согласия, точнее, уменьшения градуса социального недовольства (трудно определить налоговую базу того, что идентифицировать крайне затруднительно), раскладывается просто. Это не что иное, как прогрессивный подоходный налог, дифференцированный налог на недвижимость и тонко настроенный налог для владельцев транспортных средств, в крайнем случае разовый сбор при покупке сверхдорогих вещей. Иначе мы до «мышей докопаемся» – чем, к примеру, пес с родословной лучше дворняги с ближайшего пустыря? Ах да, многочисленными наградами и участием в международных выставках.

Оголтелая экспансия потребительского кредитования – еще один, кроме бесхребетной социальной политики, фактор развития современного вещизма. Низкие доходы россиян как главное препятствие на пути достижения иллюзорной цели «не хуже, чем у других» нивелируются потребительскими кредитами, раздаваемыми буквально в подворотнях. Банкиры при полном попустительстве, а то и при поддержке властей подсадили нас на долговой наркотик, последствия общественной ломки от которого неизмеримо тяжелее традиционной наркозависимости. Причем цели участников процесса ясны: государство гонится за уменьшением социального расслоения, финансисты – за прибылью, заемщики – за статусом.

Оппоненты могут возразить: в тех же США показатели потребительского кредитования (ипотечные жилищные кредиты, автокредиты, иные потребительские ссуды) не в пример выше в сравнении с Россией. Это правда: в США к концу 2013 г. совокупный объем потребительских кредитов составлял порядка 102 % ВВП, тогда как в России – всего 27 % ВВП. Но в США львиная доля (более 81 %) кредитов, выданных физическим лицам, приходилась на ипотеку, тогда как в России – чуть больше четверти (27 %), включая не только ипотечные жилищные кредиты, но и любые кредиты под залог жилья. В отличие от американцев наш народ занимает преимущественно на приобретение продукции с быстро линяющими ценниками («Только паспорт – и желания сбудутся!»), причем уценка часто случается значительно раньше погашения ссуды.