Я очень устал, но меня разбирало любопытство, и я отправился в том виде, в каком был, зажав теплый пиджак под мышкой, снова на улицу. Я бродил по набережной вдоль пляжа в Копакабане и слышал со всех сторон бешеный ритм барабанного боя, громкие трещотки и гортанные голоса. Одна из так называемых «bandas» — группы в пятнадцать — двадцать бьющих в барабан и дергающихся в ритме музыки черных, шоколадных и белых тел в легких развевающихся одеждах — окружила меня. Я быстро попятился и ретировался в первую боковую улочку, вытирая пот со лба.

И тут же услышал, как с другой стороны, ударяя в барабаны и вбивая в землю ритм самбы, приближается еще одна «banda». Не успел я, подглядывая исподтишка, присмотреться к новым движениям и ритмам, как уже начал сам понемножку раскачиваться и приплясывать на месте, и тут же ко мне подскочили двое решительных «мулатов», подхватили меня под руки и потащили в середину группы. С тяжеловесностью немецкого «плюшевого» мишки постарался я подладиться под огненный ритм.

Постепенно стала исчезать дистанция, которую только что ощущал тот, кто прибыл из страны холода. Я все больше сливался с танцующими. Одна из мулаток накинула на себя мой пиджак, чтобы я мог двигаться свободнее. Вскоре я уже вообще не чувствовал ни усталости, ни пота, лившегося с меня ручьями. Я стал частью группы, танцующие, подпрыгивающие, двигающиеся в полусогнутом состоянии то вперед, то назад члены которой, смеясь и подталкивая меня, подбадривали и призывали прыгать веселее, как они. Я стал в Бразилии своим гораздо быстрее, чем представлял себе. Меня приняли — я ощущал это всем дергающимся и вихляющим ритмом, в котором сейчас существовал.

В короткие паузы в танце мы смеялись и обнимались, а потом вдруг кинулись к другой группе, где в круге танцевала женщина, а все остальные стояли и били в ладоши и барабаны, не давая обезумевшей танцовщице раньше времени выйти из охватившего ее экстаза. Воздух словно наэлектризовался, нарастало эротическое напряжение, всех обуяла лихорадочная страсть, когда женщина начала сбрасывать с себя одежды, подначиваемая теми, кто уже достиг «пика» возбуждения. И тут кто-то незамедлительно приблизился со стороны и набросил на голую женщину покрывало. Перехлестнувшая через край эйфория мгновенно улеглась, раздались даже возмущенные голоса:

— Наш карнавал должен оставаться незапятнанным!

Так я познал границы дозволенного, положенные этим затюканным в обыденной жизни людям и во время их буйного веселья тоже. Правила игры соблюдались повсюду, частенько даже только из-за присутствия воинственно-грозных блюстителей порядка, расположившихся в самых людных местах вместе со своим внушающим страх техническим оснащением.

День прошел как в угаре, так что я даже опомниться не успел. Меня «усыновили» две мулаточки. Меняя группы, мы прошли, пританцовывая, сквозь так называемые «школы самбы», пристали на мгновение к какому-то шествию, после чего нас вместе с разным пестрым народом загнали в полицейский участок, откуда обеим черным девушкам удалось безнаказанно выбраться только благодаря «белому» кавалеру.

Была уже глубокая ночь, когда мы вошли в самой бедной и грязной части Рио в ресторан «Самба», заставивший меня вспомнить разные сцены ада в кинофильмах. Внутри царил мрак, на столах мерцали только огарки свечей, позволяя худо-бедно ориентироваться. В центре в окружении известковых колонн, подпиравших где-то наверху черный невидимый купол, находилась танцевальная площадка. Люди ритмично двигались здесь по кругу, впритык друг к другу, положив руки на плечи впереди танцующего, под звуки громко и фальшиво играющей духовой капеллы. В четырех углах вокруг этого гротескового хоровода стояли вооруженные до зубов ручными гранатами, автоматами, полицейскими дубинками и сумками с боеприпасами солдаты в грозно натянутых и застегнутых под подбородком ремнями стальных шлемах. Они стояли неподвижно, как изваяния, с застывшим и направленным вперед взглядом. Внутри сумеречно освещенного круга двигались, ритмично дергаясь, странные человеческие фигуры: не в меру толстые, с явно избыточным весом, и маленькие, тощие и изможденные, высохшие, как щепки, или, подобно огромным великанам, вызывающие страх громилы с накачанными мышцами. Часть из них нарядилась в фантастические и экзотические костюмы, другие были в спортивных трусах и майках с нацепленным красным бумажным носом.

Передо мной прыгал по кругу какой-то гном с отвисшим до колен животом. Сползшие до тапочек трусы задержались где-то там, где начинались его коротенькие ножки, а майка, принявшая форму полумесяца, оставила голой нижнюю часть огромного живота. Не сумев обнять его за плечи, я положил руки на его потную голову. Сам же он обеими ручками вцепился в вихляющийся мощный зад мулатки с курчавыми завитками на затылке и косынкой на голове. Одна из моих милых «подружек» висела вцепившись мне в спину, а когда вся веселая компания вдруг повернулась и начала приплясывать в другую сторону, она так въехала мне своим задом в живот, что я сложился, как перочинный нож Сзади у меня на ремне повис гномик.

Мы танцевали по этому дьявольскому сценарию до рассвета. Я уже давно был не сторонним наблюдателем, приехавшим издалека, а истинным участником народного гулянья а-ля Феллини. И абсолютно ничего не опасался — я стал частью всеобщего безумия.

Обе прелестные мулаточки стали моими милыми и заботливыми гидами в этой кишащей толпе в бесконечно перемещающейся вакханалии карнавала в самый первый день моего пребывания в Бразилии. Они распрощались со мной, попросив немного денег, чтобы добраться до дома на такси. Усталый сверх всякой меры, я рухнул на сиденье другой машины рядом с юным американцем. Вскоре я вышел и поплелся в предрассветных сумерках вдоль пляжа Копакабаны и Леме к себе в отель.

Следующие дни ушли на то, чтобы подготовить немецкое посольство, филиал Гёте-Института, крупных книготорговцев и хотя бы немного бразильскую прессу в Рио к грядущему «великому событию» — немецкой книжной выставке и связанной с ней культурной программе.

Потом я улетел в Сан-Паулу, чтобы собрать в Ибирапуэра-парке ту часть нашей экспозиции, которую должны были показывать в рамках «Немецкой промышленной выставки». На высоком вращающемся постаменте залитый ослепительными лучами солнца «золотой телец» нашего времени — модель новой спортивной машины. На фоне этого сверкающего и кажущегося недоступным «божества» наш книжный стенд — ровно 600 названий книг по темам: техника, архитектура, математика, экономические науки и социология. Мы с Дорой — моя жена снова влилась в ряды наших сотрудников, как только дети были пристроены в Аргентине, — с нетерпением ждали потока посетителей, которые вот-вот должны были появиться.