По крайней мере, он не видел, чтобы они спорили.

Теперь, когда Айлин Пастер исчез из дома, Арктур отмерил себе очередную порцию портвейна и опустился на одно из кожаных кресел перед камином. Он отхлебнул напиток. Вкус был довольно приятным. Арктур вспомнил свой первый глоток портвейна: в ту ночь, когда киллеры-конфедераты попытались убить их на летней вилле. Вернувшись мыслями к той ночи, Арктур вспомнил, как сидел в столовой и разговаривал с отцом; он почувствовал внезапный, совершенно неожиданный укол ностальгии по тем давно минувшим дням.

Тогда все было проще, подумал он, а затем понял, что такой образ мыслей – лишь розовый туман, смягчающий проблемы, которые на данный момент были огромны и гибельны. Время, как он знал, умеет искажать истинный опыт, украшая его прошлыми удовольствиями и преуменьшая трудности.

Арктур почувствовал себя старым – несмотря на то, что все еще был молод. Частично причиной этого являлся тот факт, что у него есть сын, а этот фактор определенно предназначен для того, чтобы заставить любого мужчину чувствовать себя так, словно он стал совершеннее в возрасте – если не во взрослости – одной своей важностью.

Арктур задумался, почувствовал ли себя так же его отец, когда ему показали первенца. Вряд ли: ведь у Ангуса было целых девять месяцев, чтобы привыкнуть к этой мысли. Арктура же отцовство ударило, словно молния посреди ясного дня.

Тем не менее он уже начал привыкать. Первоначальное отторжение прошло, и теперь Арктур осознавал, что может быть, это даже неплохо: он имеет наследника. И избежал процесса участия в периоде грязных подгузников и ночных кормёжек.

Он отправил сообщение на Корхал, (специально пометив, что оно для матери и Дороти), сообщая родителям о последних событиях. Хотя ему потребовалось несколько дней, чтобы сформулировать новость о существовании Валериана так, чтобы не выставить себя в невыгодном свете.

Это оказалось непросто.

Арктур воевал с келморийскими пиратами, отстреливался от разъяренных шахтеров, стоял на ковре перед важными шишками, но даже в такие моменты он не испытывал столько сильного стресса, как сейчас, когда отправлял письмо домой – с сообщением, что стал отцом.

Арктур вспомнил, что когда ему было восемь или девять лет, он неудачно бросил мяч и разбил статуэтку балерины, принадлежавшую его матери. Несколько дней он обливался потом от страха, прежде чем наконец набрался мужества и сказал ей о проступке.

Когда его палец повис над значком записи в видеосистеме, его поглотило чувство, оказавшееся неприятно схожим с тем ледяным страхом, который он испытывал, когда стоял у входа в гостиную матери, обливаясь потом от сознания вины.

Он улыбнулся, понимая, что не важно, сколько тебе лет, – родители всегда будут главным авторитетом, и всегда будет очень нелегко рассказывать им о своих проступках. Для них он всегда останется ребенком, вне зависимости от возраста, сражений, достижений в жизни, и, возможно даже, наличия уже своей семьи.

Развитие отношений между родителями и детьми неизбежно.

Так или иначе, он отправил весточку о Валериане на Корхал. Когда прошло три дня, а ответа все не было, Арктур удивился. Он ожидал, что реакция Кэтрин на то, что она стала бабушкой, последует в кратчайшие сроки.

А Дороти?... Теперь она стала тётей. Если бы кто и отреагировал с радостью, то Арктур не сомневался, что это была бы она. Арктур не сомневался, что Дороти полюбила бы Валериана. Но на какие отношения с мальчиком рассчитывал он сам? Подружатся ли они или останутся далекими друг от друга, как далек Арктур от собственного отца?

Прошедшая неделя заложила в него подозрения, что их отношения будут не совсем гладкими. И, скорее всего, будут полны разочарований. Мальчик оказался слабым, не проявлял склонностей, навыков и стремлений, необходимых преуспевающему человеку.

Арктур вскоре собирался на Корхал, чтобы официально представить Валериана семье. Поэтому если мальчик хочет стать достойным преемником, ему необходима закалка.

В тоже время, он получил от Даймонд де Санто сообщение о том, что заявка на месторождение одобрена и все хорошо. Пробы образцов, полученные при бурении, оставались такими же чистыми, как и раньше, с самым низким процентом примесей за все время добычи, а доход от продажи минералов доходил до таких чисел, каких ни один из рабочих никогда в жизни не видел. Арктур улыбнулся, вспомнив с каким восторгом Де Санто рассказывала о стоимости прииска. Она также рассказала о слухе, гуляющем по интер-сети Гильдий, что Война Гильдий практически завершилась и келморийцы проиграли.

Арктур ничего не слышал об этом, так как Айлин Пастер не держал дома телевизоров, утверждая, что по ним, кроме как пропаганды Конфедерации и бессмысленных, атрофирующих мозги мелодрам, все равно ничего не показывают. В принципе Арктур разделял его точку зрения. Чтобы узнать подробности, он подключился к спутнику СНВ, через удаленный доступ с консоли "Китти Джей". Само собой, СНВ в полной мере освещала торжествующие известия о поражении келморийцев.

Колонны десантников, сотни надраенных до блеска осадных танков мельтешили на экране, а чрезмерно рефлексирующий диктор рассказывал о трусливой капитуляции всех вражеских сил, словно военная машина Конфедерации только что победила самый кровавый режим, какой только можно вообразить, а не свободный союз пиратов и шахтеров.