После чего я следую за ней внутрь дома через просторную и прохладную гостиную: пианино, книжные полки, медные чаши с декоративными гипсовыми яйцами и два дивана, расположенных друг против друга боком к большому камину. Над ним висит написанная маслом абстрактная картина в охристых и черных тонах. В раздевалку можно попасть из главного холла. В нем множество ложечек для обуви и навощенных плащей с вельветовыми воротниками. Когда я надеваю купальник, сунув одежду в сумку, Онор уже и след простыл, а потому я просто обматываюсь полотенцем вокруг талии, возвращаюсь под наклонные золотистые лучи вечернего солнца и босиком иду по траве в указанную сторону.

Обрамленная по краям аккуратно подстриженными кустами с серебристой листвой и белыми, похожими на клочья пены цветами, лужайка скоро переходит в сад, где трава выше, а тень от фруктовых деревьев – от тех самых яблонь, которые описывал во время мемориальной церемонии Азария, – гуще. Они в почтенном возрасте, и их тяжелые ветви клонятся к земле. Вероятно, они росли здесь еще до постройки дома.

Сад огражден кирпичной стеной, излучающей накопленный за день жар, где между двумя симметрично растущими грушами я вижу дверь и открываю ее.

Ни в самом бассейне, ни рядом с ним никого нет. Лежаки с пестрыми матрацами пустуют. Оранжевое полотенце небрежно брошено на плитку, обильно забрызганную с мелкой стороны бассейна каплями, – доказательство, что кто-то недавно вышел из воды. Но отпечатки мокрых ступней ведут к яркому солнечному пятну и пропадают в нем.

Передо мной лежит прямоугольник благословенно прохладной воды, ее поверхность лишь возмущают легкие круги, оставляемые мелкими жучками-водомерами. Положив полотенце на спинку шезлонга, я встаю на краю спиной к солнцу и любуюсь собственной тенью на бледном мозаичном дне, в котором неоновыми бликами играет свет. Затем делаю глубокий вдох и ныряю.

Вода не просто прохладная, а такая холодная, что у меня захватывает дух и я спешу выбраться на поверхность, но тело быстро привыкает и я плыву, стараясь двигаться энергичнее. Пару раз я пересекаю бассейн таким быстрым кролем, что начинает щемить в груди, а затем сбавляю темп, переворачиваюсь на спину, раскидываю руки и зависаю, наслаждаясь нежным прикосновением обволакивающей меня воды, поверхность которой успокоилась после моих активных гребков.

Краем глаза замечаю, как открылась дверь в стене, и подплываю к краю бассейна. Рядом стоят Полли и Тедди в шортах и обуви для тенниса. Оба кажутся немного удивленными.

– Привет! – восклицаю я, опираясь руками на кромку. – Я вас искала, но Онор сказала, что вы купаетесь, а когда я пришла сюда… Признаюсь, соблазн оказался слишком велик.

– А мы как раз начали разминку на корте неподалеку, – говорит Полли. – Вдруг услышали плеск воды и решили посмотреть, кто это. Неужели сегодня понедельник? Боже, я совершенно потеряла счет времени.

Она объясняет, что они всегда играют в теннис, когда с корта уходит солнце. Пока Полли щебечет, Тедди обходит бассейн по периметру с сачком для чистки воды. Судя по тому, как он избегает моего взгляда и не перебрасывается со мной даже словом, мне становится ясно: ему не нравится мое появление, и не только потому, что оно оказалось внезапным. У меня возникает ощущение, будто он с удовольствием вытащил бы меня из воды вместе с попавшими в нее листьями и насекомыми. Он что-то имеет против меня, думаю я. Интересно, что же?

Тедди сосредоточен на своем занятии, не обращает на меня внимания, но вскоре, покончив с чисткой, ставит сачок за небольшой домик при бассейне, снимает обувь, майку и ныряет, красиво и четко войдя в воду, почти не подняв брызг. Задержавшись под поверхностью, он выныривает, хватая ртом воздух и отбрасывая волосы со лба резким движением головы, отчего по воде пробегают мелким дождиком капли. Немного порезвившись, Тедди подплывает ко мне и произносит:

– Ну и как наши делишки?

Мне не нравится, когда задают подобные вопросы небрежным тоном. Разговор может принять непредсказуемый оборот. И я отвечаю, что на работе все сейчас мрачно. Руководство проводит политику кнута и пряника, и невозможно предсказать, кого ждет первое, а кого – второе. Тедди вежливо улыбается.

Полли тоже расшнуровывает обувь, стягивает футболку, обнажая свой теперь уже равномерно густой загар и полинявший красный купальник-бикини. Потом она осторожно спускается в воду по расшатанной металлической лестнице, повизгивая и жалуясь на холод. Наконец Полли отталкивается и плывет, порывисто дыша. Мы молча делаем круги, Полли привыкает к температуре воды и начинает рассказывать о соседях. Полковник Уильямс и его жена позволяют им пользоваться своим кортом когда заблагорассудится.

– Мы могли бы сыграть завтра, – предлагает Тедди. – Даже пара на пару, если вы согласитесь поучаствовать, Фрэнсис.

– Простите, но я – пас. С удовольствием сыграла бы в шахматы. Это единственный вид спорта, в котором я сильна. А с теннисом у меня не сложилось.

– Прискорбно, – говорит Тедди, но мне он не кажется расстроенным.

Полли показывает отведенную мне спальню. Это крошечная комнатушка на втором этаже прямо над центральным портиком, откуда открывается вид на крокетную площадку и дальше – на овечий луг. Я замечаю на постели скомканные простыни. Одна подушка валяется на полу. Стенной шкаф открыт, и там болтаются пустые вешалки для одежды.