Радовало во всём этом одно: среди жертв непонятно чьего произвола человека, по описанию сходного с Фуциком, не оказалось, а значит, нам следовало, не мешкая, посетить малую родину недавних коллег по разбойничьему извозу и провести опрос населения по ряду наболевших вопросов.

До селища со странным названием Негляжево мы добрались уже в потемках. Всадники нашего отряда не могли угнаться за джапанскими патрульными рысаками. Да еще эта касса на колесах «висела на балансе» И.О. государя, точно кирпич на шее Муму. Лишь только благодаря волшебному свету, бьющему из глаз «ниссанов», нам удалось не сбиться с пути и не потерять след.

Однако, несмотря на поздний час, в селе, казалось, никто не спал. Веселье шло на полную катушку. Звуки гармони перебивались протяжным завыванием рожков и дудок. На въехавший отряд стражников попросту не обратили внимания. Лишь однажды какой-то хлебосольный дедуган предложил всадникам отведать браги, да и то не слишком на этом настаивая. Так, шагом, мы неспешно добрались до майдана – небольшой площади перед укромным храмом Нычки. Посреди этого вытоптанного сотнями ног пустыря в назидание беспутным олухам высился позорный столб, вокруг которого толпились возмущенно шумящие аборигены.

– Ну что ты жмешься, говори уж! – слышалось из народа. – Молви слово, чудодей, живее будешь! Ну что, паскуда, почуял, – в воздухе, преодолевая звуковой барьер, звонко щелкнул бич, – как золото в орехи превращать!

– А вот и Фуцик! – врезаясь конем в толпу, сквозь зубы процедил я.

Деревенская сходка прыснула врассыпную, осознав вооруженное присутствие конных представителей власти.

– Отставить неорганизованный произвол! – гаркнул бравый урядник, вспоминая не слишком давние годы воинской службы. – Запорю!

Спустя минуту возле позорного столба оставались лишь наиболее стойкие, угрюмыми недоброжелательными взглядами провожающие невесть откуда взявшихся всадников.

– Что тут происходит? – это уже прикрикнул я, стараясь напускной суровостью придать вес банальному вопросу.

Сумрачные взгляды поселян лучше всяких слов давали понять злое недовольство, испытываемое народным собранием в связи с прерванной экзекуцией. Ввязываться в стычку с отрядом стражи крестьянам никак не улыбалось, но и упускать из зубов ухваченный кусок было оскорбительно для закоренелой селянской души.

– Да вот, – начал кто-то не слишком уверенно, – колдуна разбойничьего поймали!

– Хрена ли ты грузишь? – возмутился немедля Злой Бодун. – Это вы его поймали? Это я его поймал! Вы че, в натуре припухли?!

Смоляные факелы в руках оторопевших крестьян как по команде поднялись вверх, освещая лицо Ратникова.

– Да это же И.О.! – послышалось в толпе почтительное шушуканье. – Сам И.О. государя!

– Вы че, орлы четвероногие?! Конкретно не вдупляете?! Я тут чисто оставил мага на часок-другой, чтобы он типа отогрелся, а вы его, на фиг, тут же попятили? Да вы знаете, как это называется?! – Вадим кинул на меня вопросительный взгляд, требуя юридической поддержки.

– Хищение личной королевской, то есть государственной собственности, – на ходу сымпровизировал я, – в довольно крупных размерах. Кил, этак, семьдесят, пожалуй!

– А чего ж он, гадючий сын, золото в орехи обернул?! – вновь зазвучал в ночи возмущенный «глас народа».

– Что – всё? – удивился я.

– Да не, малехо оставил, – кто-то из толпы, правильно оценивая момент, решился проявить врожденную честность. – Но орехов куда как поболе!

– Ну?! – Я смерил привязанного к столбу пленника укоряющим взором. – Отвечай – народ ждет!

– О-о-о… – поднимая на меня глаза, простонал Фуцик и уронил голову на грудь.

– Конкретно, – подытожил увиденное И.О. государя. – Так, короче, чародея отмотать, забинтовать и загрузить. Где типа орехи?

– Ну… так… Что где – какие в мешках, а какие девкам да ребятишкам малым раздали.

– То, что уже съели, – изымать не будем! – Мудро изрек гарант субурбанской справедливости. – Остальные, не надо понты колотить, конфискуются для выяснения обстоятельств.

– «До выяснения», – тихо подсказал я.

– Да какая, к хреням, разница! – неподдельно удивился Злой Бодун. – Главное, что они их уже чисто никогда не увидят.

– А золотишко-то нешто тоже грузить? – с сердечной болью в голосе простонал давешний правдолюбец.

– Золото в натуре оставьте себе. – Восхищенный собственной щедростью, Вадюня поднялся на стременах. – Конкретно вам говорю: «Земля – землякам! Леса – лешим! Вода – водяным! Пусть всегда будет солнце!»

Пораженная государственной мудростью толпа стремительно возликовала, оставляя на утро тягостный процесс понимания услышанного.