Ну, старшак в миг всех построил и наказал на сто шагов разойтись да цепью стать спиной к морю, чтоб, Нычка не приведи, кто чужой то, что здесь деется, не узрел. А меня, значит, при себе оставил, на манер вестового. И тут, экое диво, море вспучилось, а из него один за другим – витязи. Да не один, не два, а, пожалуй, поболе трех десятков. И хоть в нашей страже народ отборный был, но мы им не чета. Ростом каждый под две сажени да в плечах сажень. И что по воде, что под водою, идут себе, как по проезжему тракту. Одно слово – пешая морская рать!

– Да, – отвлекаясь от своих мыслей, кивнул я. – Фуцик уже рассказывал.

– Ну, так вот. Пристал тот корабль, а витязи и давай с него мешки да короба таскать и на телеги, что мы охраняли, складывать. А я стою, дивлюсь, и гложет меня интерес: какое оно, на косе старого Тузла, житье-бытье?

– Что? – переспросил я, отбрасывая в сторону мрачные мысли.

– Да я уже сказывала, – перебила толмача Оринка. – В незапамятные времена жил в этих краях чародей Тузл, вся сила его таилась в длинной косе, которую он сызмальства не состригал. А потом промеж ним и одним славным витязем знатная сеча приключилась. И в той сече витязь ему косу-то и отчекрыжил. Вот она островом средь моря и обернулась. Жаль только, имя витязя молва не сохранила.

– Постой. – Я потряс головой. – Это все замечательно, у нас в похожей ситуации одному подобному деятелю бороду отрубили. Но при чем здесь чья-то коса к пешей морской рати? Насколько я понял из речей Фуцика, это гвардейское подразделение приписано к острову Алатырь, или же по-грусски – Буян.

– Ну, вестимо, так, – закивал Вавила. – Токмо, по сути своей, остров сей как ни именуй, а всё равно он из чародейской косы вырос.

– То есть ты хочешь сказать, что Алатырь, Буян и коса Тузла – одно и то же?

– Так я о том еще вчера говорить пытался, – ошарашенный моим напором, начал оправдываться глава Уряда Нежданных Дел. – И не единожды.

– Господи, какой я осел! – Я судорожно приложил руку ко лбу, точно намереваясь измерить температуру. – Разгадка проста, как всё гениальное!

Удивленная приступом моей трогательной самокритики, Оринка даже перестала стучать пестиком в крохотной ступке, которую всегда носила в суме.

– Я-то думал, мурлюки на Алатыре флот поставить хотят, чтобы при случае Груси под дых двинуть…

В этот момент в дверном замке заскрежетал ключ, умеряя радостные возгласы и напоминая о странностях слуха у окрестных стен. Дверь отворилась со скрипом, и, гордо расправив плечи, довольный собой, вошел Вадим Ратников. Пара сторожей, должно быть, наслышанных о его буйном нраве, с опаской держалась позади и с облегчением покинула залу, едва лишь несостоявшийся И.О. государя переступил порог импровизированной камеры.

– Гадом буду! – с места в карьер пообещал Злой Бодун. – Я ему ничего не сказал!

– А что он спрашивал? – переключаясь с высоких эмпиреев следствия на дела насущные, поинтересовался я.

– Да так, ничего, – теряя первоначальный задор, пожал плечами Вадюня. – В натуре ничего. Тулил мне, что мы типа корефаны, что я с ним нереально поднимусь…

– И чего хотел?

– Ну-у, помнишь, ты листовку настрочил, что Барсиад конкретно через меня руку на пульсе держит?

– Было дело, – кивнул я.

– Вот он и говорит, надо типа свистануть, что король, по жизни, такого насмотрелся, что ему полные вилы настали. И он со всем кодлом решил откинуться, ну, по типу в монастырь. А Кукуевича, прикинь, основным сделать.

– То есть он хочет, чтобы ты объявил недавнего разбойника законным преемником короля Барсиада.

– Ну а я ж типа че сказал? – Ратников удивленно пожал плечами, не совсем понимая, зачем я повторяю его и без того кристально ясную речь.

– И что ты ответил на столь лестное предложение?

– Ничего, – озадаченно глядя на меня, повторил могутный витязь.

– Не слишком умно, – вздохнул я, – но для первого раза сойдет. Сделай вид, что думаешь. В конце концов, ты сам без пяти минут государь, тебе не к лицу на первом допросе колоться. Пусть считает, что ты набиваешь цену.

Я хотел было растолковать Вадиму тактику нашего поведения, позволяющую сыграть с максимальной выгодой, но тут вновь заскрипели дверные петли, и появившийся в дверном проеме стражник молча кивнул мне, командуя на выход.

Комната Соловья-разбойника, в которой мы провели последнюю ночь, уже была приведена в максимально возможный порядок. От проломов в стенах были убраны осколки камня, разбитая в щепы мебель горела в кострах, отчего помещение казалось неожиданно просторным.