— Он мой кузен по браку, — сказал Сэм, — и доброе сердце, добрейшее, отец мой, но чересчур пылкое. Его совесть…

— Ты не понимаешь, — сказал Джед. — Не слушайте его, отец мой. Он не может видеть греха в моем сердце. Зверь не уйдет до тех пор, пока я не сделаю этого. Я знаю, я чувствую.

— Нет, — сказал отец Дилун, — Может быть, он уже ушел, и нет никакой нужды во всем этом.

— Где ваш Проводник, сэр? — спросил Сэм.

— Ушел. На трехдневную охоту вместе с нашими лучшими людьми.

Тигр зарычал где-то за теснившимися в кучу старыми домишками на западном краю деревни. Потом послышался какой-то всхрап и хруст ломающихся деревьев.

— Он уже в деревне, парень? — крикнул Сэм церковному мальчишке.

— Нет. — Голос Йана Виго стал высоким, как у девчонки. — Думаю, он вцепился когтями в обвязку и что-то сломал, но она не упала.

Виго имел в виду крепления, державшие бревна частокола. Это были кожаные ремни, которые использовали сырыми, дали им высохнуть, и они плотно стянулись. Только богатые города могли позволить себе железные болты или проволоку.

— Он ходит кругами у задних ворот.

— Святой отец, благословите меня и позвольте мне выйти! Я набрался храбрости:

— Святой отец, я ни разу не промахивался из этого лука. Можно я попробую с одной из крыш?

— Нет, сынок, нет. Ранишь его, и тогда он разрушит всю деревню.

Это была неправда, и я знал это. Тигр — всего лишь большая кошка. Если ранить кошку, она убегает, а не нападает — разве лишь ее загнали в угол или она не может бежать. Но я знал также и то, что бесполезно учить священника. Я увидел, как паломники опустились на колени прямо на улице, перед церковью. Несмотря на голос здравого смысла, я все же сделал еще одну попытку:

— Святой отец, я обещаю вам, я могу попасть ему в глаз, я тренировался на глазках от сучков с пятидесяти ярдов.

Это лишь рассердило отца Дилуна.

— Ни в коем случае! А что если тигр — посланник Божий? Я не желаю больше слушать. — Он повернулся к Сэму: — Это ваш сын?

— Мой племянник, он мне вместо сына. Это не пустое бахвальство, святой отец. Я сам видел, как он пригвождал…

— Я сказал, что не желаю больше этого слушать! Заберите у мальчика стрелы, сэр, и держите их у себя до тех пор, пока все не закончится.

Сэму пришлось забрать стрелы, мне пришлось отдать их, мы оба сделали это с ничего не выражающими лицами. Паломники пели.

Гимн назывался «Скала Времен», ничем не примечательный, но переживший века, в то время как беспредельное множество гораздо лучших музыкальных записей погибло. Голос Джерри изумил меня — невероятно чистый и нежный… Что ж, я никогда раньше не слышал поставленного мальчишеского сопрано. И впоследствии не слышал — до тех пор, пока не пришел в Нуин, в Олд-Сити, где их учат в Соборе. На втором куплете я услышал, как кто-то поет позади меня, Вайлет, моя мягкая теплая все еще плачущая Вайлет пела, время от времени хлюпая носом, и более или менее попадала в тон. Я не мог петь, как и Сэм, который стоял рядом со мной, держа в опущенной руке мои стрелы.

В дальнем конце деревни, над восьмифутовыми задними воротами, в переливающейся жаре летнего утра, показалась морда, наблюдающая за нашими человеческими колебаниями. Смуглое и бледное, ужасное и великолепное… Поперек светлого золота — золото темное, как будто между нами существовала некая изгородь, отбрасывающая на него тени своих прутьев.

Мы знали, что он придет; мы все знали, что он найдет нас, неготовых, и каждого на своем человеческом пути. И паломники знали об этой морде в конце улицы, но голоса их даже не дрогнули. Только Вайлет перестала петь. Я видел, как Джед мягко высвободил свою ладонь из ее руки и двинулся на пару шагов вперед.

В этот момент тигриная морда исчезла за воротами.

— Он ушел, — сказала Вайлет. — Видишь, Джед?.. Он ушел, говорю тебе.

Она должна была знать, как и все мы, что тигр не ушел. Джед теперь не выглядел человеком, готовым безумно броситься навстречу опасности. Он улыбался, и в улыбке этой жило какое-то странное удовлетворение. Он сделал еще несколько шагов и прошел мимо коленопреклоненных поющих паломников. Отец Ди-лун тихо молился, его старческие руки сплелись под подбородком. Я думаю, он смотрел на Джеда. Однако ничего не делал для того, чтобы остановить его.

И я ничего не делал. И Сэм. Мы все были словно парализованы, одиноки; мы не слышали друг друга и видели только пустоту у дальних ворот, неясную серо-коричневость бревенчатого частокола и тропическую зелень леса за ним.

Лицо Джеда лоснилось от пота, как если бы он весь день провел в дороге. Его руки и ноги тряслись, как если бы под ним вибрировала земля. Однако он продолжал идти, медленно, неуверенно, так, как иногда движешься в скорбных или ужасных, или кажущихся нелепыми снах.

Тигр перелетел через ворота, как стрела — по дуге.