Перед уходом ему оставалось сказать еще одно.

— Вы, видимо, знаете, что предложение страховой компании... смею подчеркнуть, благодаря моему личному вмешательству... остается открытым в течение четырнадцати дней, — напомнил он. — Без сомнения, я получу на этот счет письменное подтверждение, но мы должны иметь в виду, что у нас есть две недели, прежде чем вы примете окончательное решение отклонить его.

— Мы уже его отклонили, — стиснув зубы, сказал Стефан. — Я не вижу, что еще здесь нужно решать.

— Хотя постойте, — вмешался Мартин. — В этом что-то есть, понимаете? Четырнадцать дней — достаточно долгий срок, чтобы выяснить, выйдет ли что-нибудь из идеи Стива. Я предлагаю использовать этот срок, чтобы доказать нашу версию, а если мы не сможем этого сделать, тогда возьмем тысячу триста штук и поблагодарим. Что скажешь, Анни?

Анна обернулась к Стефану.

— Ты серьезно стоишь на том, что сказал? — спросила она. — Ты и в самом деле считаешь, что папу кто-то убил?

— Да, считаю.

Она провела рукой по глазам.

— Кажется, мы переходим от одного ужаса к другому, — пробормотала она. — Думаю, Мартин прав, Стефан. Во всяком случае, до окончания этого срока нам не нужно принимать окончательное решение.

— Я должен просить вас составить об этом деле собственное мнение, — сказал мистер Джелкс, торопясь уйти. — Это вопрос, который вы должны держать в уме, вот и все. Видимо, мистеру Диккинсону задача раскрыть преступление за две недели представляется сущей безделицей!

И с этой последней и в высшей степени неудачной шуткой он поспешил ретироваться.

— Надутый осел! — таким был комментарий Стефана; он пренебрежительно глядел в окно вслед солидной фигуре поверенного, торопливо удаляющегося от дома. — Мне следовало знать, что от него не будет толку.

— Я считаю его порядочным парнем, — возразил Мартин. — Конечно, для него твоя идея была нечто вроде шока; сначала он не мог этого понять, как, впрочем, и остальные из нас. Ты уж слишком требователен к нему. Как бы то ни было, а мне нравится идея отсрочки окончательного решения на две недели. В конце концов, за такой срок можно многое успеть.

— Видимо, от твоего внимания ускользнул тот факт, что это именно нам придется успеть много сделать за две недели. Мой отпуск — всего четыре недели, и две из них уже использованы. И потом, нам предстоит непростое дело.

— Господи, это понятно! Мне повезло, у меня еще три недели впереди, так что со мной все в порядке. А сейчас, думаю, нам нечего делать, пока к работе не приступит этот агент. Не то, чтобы я любил слоняться около стойки администратора в гостиницах. Никогда не знаешь, на что можешь наткнуться. — Мартин важно мигнул глазами за толстыми линзами очков. — И вообще у меня недостаточно опыта для такого занятия, — заявил он. — Никто не хочет прогуляться по Хиту?

Никто не выразил желания идти с ним, и ему пришлось покинуть дом в одиночестве. Как только он ушел, Анна взяла Стефана за руку.

— Мне нужно кое-что сказать тебе, — заявила она.

— В самом деле?

— Да. Только то, что я очень сожалею.

— О чем?

— О той противной ссоре, которая случилась на днях между нами.

— Господи, ты об этом! Да я уже обо всем забыл!

— Ну а я нет. Понимаешь, мне только сейчас пришло в голову, что, должно быть, в это время ты как раз думал насчет этого ужасного дела.

— Ты имеешь в виду, что смерть отца не была случайной?

— Да. Я была здорово потрясена, когда ты выложил нам эту идею, и могу понять, что это значило для тебя, когда ты сам наткнулся на эту мысль. Конечно, мы с тобой были на нервах.

— Больше ничего не говори, сестра. Мы оба наговорили друг другу всяких глупостей. Давай забудем о них.

Зазвонил телефон, и Стефан снял трубку. Это говорил из своей конторы мистер Джелкс.

— Я нашел человека, который вам нужен, — сказал он. — Его зовут Элдерсон. Вы сможете зайти познакомиться с ним завтра утром?

Он сообщил адрес на Шафтесбери-авеню.

— Спасибо, — поблагодарил Стефан.

Положив трубку, он рассмеялся.

— В чем дело? — спросила Анна.

— Я... прости, — проговорил он, пытаясь побороть приступ безумного хохота, — но это сильно смахивает на идиотизм... Чертовски глупое положение, верно?

— Не вижу в этом ничего смешного!

— Может, ты и права. Завтра я приду в себя, а сейчас... ха-ха-ха!

И таким странным был эффект перенапряженных нервов, что, когда Мартин вернулся с прогулки, он застал Анну также во власти истерического хохота.