– Михалыч, ты сохранил дом? – изумился я.

– Кроме компьютера – в нем компромат искали, столового серебра, видеокамеры, напольной вазы – ее разбили, и вытоптанных цветов. – Михалыч чуть заметно улыбнулся. – Еще поцарапана мебель в кабинете, порвано несколько книг из библиотеки – в них искали спрятанные деньги, повреждена мозаика в бассейне – понятия не имею, как они умудрились, в спальне на тумбочке остался след от затушенной сигареты и, что естественно, бар опустошен – надеюсь, он тебе и не понадобится.

– Михалыч, ты высший класс! – восхищенно воскликнул я. – А можно я у тебя спрошу... Ты только не обижайся.

– Ну спрашивай, – добродушно разрешил Михалыч.

– Скажи, почему мы на «ты»? Поверь, я этому только рад, но все-таки – почему?

– Я уволился, Олег, уезжаю, семья уже выехала, квартира продана, а эту машину оставляю тебе.

– Почему? – глупый вопрос, конечно, не оставаться же ему в несуществующем холдинге.

– Когда мы работали вместе, ты был Олегом Александровичем, не терплю панибратства на работе. Теперь ты для меня просто Олег. Потому что я считаю тебя другом. Был у меня один друг, близкий мне человек, надежный и порядочный, но он умер. Остался один ты.

– Спасибо, Михалыч.

– А уезжаю потому, что после всего пережитого не хочу и не могу здесь оставаться. Старый уже, пора на покой. Внук растет, смешной такой мальчуган, – улыбнулся Михалыч.

– А куда, Михалыч? – спросил я.

– Не знаю пока, еще не определился. – Михалыч пожал плечами.

– Постой, как же я тебя найду?

– Не ищи Олег, не надо. – Михалыч сказал это таким тоном, что настаивать было бы бессмысленно.

Он даже не позволил себя проводить, друг называется.

Отложенные на черный день деньги испарялись, как вода на солнцепеке. Пустующий и холодный дом напоминал мне о прошлом, и подталкивал... в магазин, за бутылкой водки.

Ну уж нет! Меня вполне устраивало, что никому я не нужен, бывшие партнеры и приятели притворно радовались моей свободе, обещали обязательно встретиться, грозились созвониться и... исчезали. Как больной СПИДом, признают во мне человека, но приближаться не желают. Зараза.

Конечно, в первый же день я позвонил Риме. И во второй, и в третий... Она не снимала трубку. Я очень хотел и очень боялся встречи с ней. Неудачник, опозоренный на всю страну, не поддержавший ее в самые трудные минуты... Захочет ли она встречаться со мной?

Сходил на кладбище, увидел памятник, с фотографической точностью передающий лицо, но абсолютно не соответствующий характеру, образу дяди Жени. Если бы этим занимался я, то... сделал бы ничуть не лучше. Камень, он и есть камень, что с него возьмешь. Хотел было позвонить в дом дяди Жени, но после долгих колебаний так и не решился. Представил писклявый и высокомерный голос его жены, ничем хорошим это не кончится (еще и телефон разобью).

Мои родители и сестренки звали меня домой, в последнем телефонном разговоре мама даже расплакалась. Я обещал приехать – и не приезжал. Они привыкли видеть меня сильным, уверенным, надежным – а у меня не было денег даже на приличные подарки.

Подумав, я решил продать дом.

Жизнь несколько оживилась, приходили люди, важные и причмокивающие, многие узнавали меня, вежливо и официально здоровались, и предлагали за дом семьсот, восемьсот тысяч долларов, и даже миллион! Во мне опять проснулась деловая жилка, я скупил все газеты с объявлениями о недвижимости, изучил, как и положено предпринимателю со стажем, рынок и назначил цену – пять миллионов долларов США! Только, пожалуйста, не удивляйтесь – в стране начался экономический бум, цены на жилье росли, как на дрожжах, миллионеры и миллиардеры выскакивали с газетных страниц и с экранов телевизора и визжали от обжигающих их руки денег.

В результате я продал дом за три миллиона долларов. Торг, как говорится, уместен. Оказалось, что отделка моего дома полностью устарела, участок маловат (нет и десяти гектаров), сад и цветы практически усохли, а «альпийская горка совершенно никуда не годится» – так заявила будущая хозяйка дома.

Просматривая газеты и передачи по ТВ, я уловил странную закономерность: о Максиме и его отце больше не вспоминали, как будто их и не было вовсе. В газетах все чаще стали мелькать сообщения об арестах тех или иных предпринимателей. Знающие люди догадывались, что у Максима дела немногим лучше моего. Гонениям подвергались именно его люди и его фирмы. Вот это пироги! И как закономерное следствие – указ президента о назначении его отца послом в одну из африканских стран и одновременно сообщение об избрании его председателем федерации бадминтона. Насчет бадминтона понятно, чтобы пилюлю подсластить, а вот Африка – это серьезно, настоящая и суровая ссылка.

Так, а что же Антон? Я и забыл о его существовании... В известной бульварной газетенке я наткнулся на интервью с лидером оппозиционной партии, на фотографии Антон усиленно пытался изобразить возмущенное и решительное лицо, но было видно, что он напуган. Антон предрекал наступление тоталитаризма, разрушение демократии и развал экономики. Корреспондент ехидно писал о том, что против Антона возбуждено уголовное дело по факту коррупции, что он скрывается со своей второй женой, что все его банковские счета арестованы. И маленькими буквами приписано «из Лондона, по телефону». Убег.