— Простите, Виктория Платоновна.

— Вы что, не спали ночь?

— Да, все обдумывал одну статью.

— Отец прав, кто не ценит утренних часов, тот еще не вполне взрослый человек.

— А вы злопамятная, Виктория Платоновна.

— Я говорил вам, что надобно обращаться друг к другу на «ты», — напомнил Платон Ефремович, наблюдая за молодежью в шоферское зеркальце, укрепленное на ветровом стекле.

— Виноват, исправлюсь, — сказал Владлен.

Машина с разгона влетела в дубовую рощу, за которой возвышались, один другого круче, живописные уральские шиханы. Водитель остановил разгоряченный автомобиль на поляне, у родника.

— Боже, какой рай! — подивилась Вика.

— Забирайте наше имущество и располагайтесь тут, — сказал Платон. — А мы с Толей, — он кивнул в сторону шофера, — привезем сейчас Воеводиных из села. Пока заготавливайте сухой валежник. Ты смотри у меня, Владлен, не усни на ходу!

Они остались вдвоем на роскошной поляне, где старательная кукушка вела мерный отсчет времени, хотя ее никто об этом не просил. Вика восхищенным взглядом осмотрела всю поляну — по ней трусцой бежал родниковый ослепительный ручей. Владлен сорвал несколько голенастых стебельков кремовой пахучей кашки, подал Вике. Она с доброй косинкой глянула на него и охотно взяла цветы. Ободренный, Владлен склонился над ковылем, начал искать спелую землянику, которую в здешних местах зовут клубникой. Нашел, поманил к себе Вику. Она подошла и, увидев в сизом ковылке целую кисть пунцовых ягод, невольно вскрикнула от изумления. Тогда он торопливо, наугад поцеловал ее в щеку и, испугавшись своей дерзости, пошел к лесу.

— Ты собирай клубнику, я за валежником, — сказал он не оборачиваясь.

Вика даже не успела рассердиться на его мальчишескую выходку. Она постояла над ягодной кулижкой, рассеянно думая о Владлене, то застенчиво неловком, будто красна девица, то таком вот дерзком, как ухарь-парень… Но где-то в глубине души она была, кажется, довольна встречей с ним. «А впрочем, что за глупость? — вспыхнула она вдруг. — Да быть не может! Чтобы ее девичья тропинка нежданно-негаданно пересекла дорогу мамы — этого еще не хватало!»

Владлен натаскал к роднику большую кучу хвороста, а Платон все еще не возвращался из села. Вика беспокойно поглядывала на свои часики, не вступая в разговор с Владленом.

— Ты прости, пожалуйста, — сказал он наконец.

Она с той же косинкой, но уже сердитой, окинула его осуждающим взглядом.

— Так и будешь всегда извиняться, непутевый братец?

— Ладно, Вика, давай мириться.

Она улыбнулась одними глазами — как он был похож сейчас на провинившегося подростка! — и добавила тоном старшей:

— Не думала я, что ты такой бесшабашный ухажер.

— Что делать, что делать. Наши приехали! — поспешно объявил он, увидев машину издали.

Воеводины — Тарас Дмитриевич и Таисия Лукинична — понравились Вике. С их приездом она почувствовала себя непринужденно, будто среди давних знакомых, совсем позабыв о мальчишеской выходке Владлена. Тот начал разводить костер, а Таисия Лукинична принялась готовить обед. Вика хотела помочь ей, но та с крестьянской бесцеремонностью отстранила гостью от хозяйственных забот. Вике ничего не оставалось, как продолжать сбор ягод на опушке дубовой рощи, тем более что мужчины завели серьезный разговор о видах на урожай.

Обедали под вечер, когда лиловые тени от гор легли окрест рощи, навевая лесную прохладу. Тарас Дмитриевич с профессиональным увлечением рассказывал уральские были — от пугачевских времен до наших дней. Вика понимала — это все ради нее: и пылающий костер близ ледяного родника, и необыкновенно вкусная лапша со свежей бараниной, и воеводинские любопытные истории. Она не догадывалась, что для самих Воеводиных, местных учителей, каждый приезд горожан тоже праздник.

На следующий день чуть свет, едва занялась оранжевая зорька над восточной фиолетовой грядой далеких гор, Вика осторожно, чтобы не разбудить Таисию Лукиничну, выбралась из палатки, наскоро умылась в роднике и отправилась к ближнему шихану. Была такая рань, что и птицы еще не пели, лишь неуверенно пробовал голос одинокий дрозд. Но пока Вика поднималась на крутенькую гору, там, внизу, вся роща наполнилась дивной музыкой. Давно сыгранный птичий оркестр давал очередной концерт на восходе солнца.

Вика удивилась, что и на самой макушке горы, откуда испокон веков стекала под буйными ветрами галечная цветная осыпь, тоже полыхала чистейшим охристым пламенем густая пышная чилига. Отсюда открывался вид поистине уж чудный: на востоке нежная, прозрачная синь будто струилась по дальнему хребту, из-за которого вот-вот покажется солнечный багровый диск; на берегу невидимой реки, надежно укрытой от глаз темным пойменным леском, белела россыпь будто карточных домиков, слабо курились кое-где утренние дымки над крышами; а в небе, поодаль от вершины, царственно парил вольный беркут, но кобчиков еще не было, да и жаворонки не успели подняться.

Вике хотелось подольше побыть одной, ни о чем не думая, только любуясь всей этой прелестью. Однако ей помешал Владлен:

— Доброе утро, Вика!.. Сегодня я вполне взрослый человек — проснулся раньше всех.

— Где ж ты был?

— Бродил по горам в гордом одиночестве.

Он взял ее руку. Она не отняла руки, но сказала:

— Ступай, братец, своей дорогой.

— Не гони… — И он вдруг опустился перед ней на колено. — Эх, милая моя сводная сестра, кто же это свел нас с тобой на мою бедную головушку?