– Как это всю?
– уставился он на нее.
– Такого просто не бывает!

– Ну, наверное, не всю, - поправилась она.
– То, что было раньше трех лет, я помню только урывками. Остальное все вспоминается очень отчетливо. И даже на всех четырех ваших языках могу говорить. А...

– О чем вспомнила сейчас?
– спросил он красную и вконец смущенную девушку.
– Не о тех двух служанках?

Она не сказала ни слова, только кивнула и отвернулась.

– Наверное, я тоже прочитал твою жизнь, - сказал ей Нор.
– Только я пока не могу ее помнить так, как это получается у тебя.
– Но ты сказала о сентябре, и я вспомнил, что это за месяц, и обо всем с ним связанном. Когда ты ответила о работе отца, я сразу понял, кто он и чем занимается. Чтобы узнать вашу жизнь и овладеть языком, мне просто нужно много с тобой говорить обо всем. И не на моем языке, а на твоем. А те две девушки... Я еще не знаю вашу жизнь, но уже понял, что она сильно отличается от нашей. Для нас то, что ты вспомнила, это обычное дело, а четырнадцать лет для девушки - это возраст совершеннолетия. Неужели у вас в пятнадцать никто не занимается любовью?

– Может быть, кто-то и занимается!
– почему-то разозлилась она.
– Только мне это не нужно! Я хочу закончить школу, получить специальность и отсюда уехать, а не подзалететь из-за тебя или кого-то другого! А все остальное... оно у меня еще будет!

– Тебе виднее, - примирительно сказал Нор.
– Я к тебе с этим не пристаю.

– Ты думаешь!
– опять краснея, сказала она.
– И сразу вспоминаешь тех...

– Ты знаешь мои мысли?
– поразился он.

– Нет, - мотнула она головой.
– Мысли я не слышу, а вот твои чувства доходят. Не всегда, только тогда, когда ты думаешь обо мне. А я ведь тоже все это помню. Тебе хватит или налить еще? Ну раз хватит, давай есть, а поговорим потом.

Они как раз доели борщ, когда пришел отец Ольги.

– Я смотрю, наш больной уже совсем выздоровел, - сказал он, заходя на кухню.
– Не скажешь, откуда взялся?

– Сможешь объяснить сама?
– спросил Нор Олю.
– Я понимаю все, что говорят, но самому пока складывать фразы трудно.

– Иди, я с ним поговорю сама, - ответила девушка на его языке, после чего обратилась к отцу.
– Папа, будешь сейчас обедать?

– Я уже пообедал в райцентре, - ответил он, с удивлением глядя на дочь.
– Поужинать не откажусь, но позже. А на каком это языке ты сейчас говорила? Я знанием языков не обременен, но это точно не твой английский.

– Сейчас объясню. Только скажи, ты уже разговаривал с кем-нибудь о Норе?

– Врача все еще не было, да он уже и не нужен, - сказал отец.
– А наш участковый в отпуске. С другими говорить не стал - не горит. И я сначала хотел кое-что выяснить у него самого, прежде чем с кем-нибудь разговаривать. Сама знаешь, почему.

– Ты у меня молодец!
– она встала на цыпочки и чмокнула его в заросшую за день щеку.
– Понимаешь... Я как-то смогла узнать всю его жизнь и выучить целых четыре языка.

– Конечно, понимаю, - усмехнулся он.
– Что там такого может случиться за пятнадцать лет? Узнать - раз плюнуть. И языки... Ты английский сколько учишь, пять лет? И до сих пор грамотно пары фраз не свяжешь. Слышал я, как ты пыжилась с теми англичанами, когда были в Париже. А сейчас за один день и целых четыре языка! Может ты и меня так научишь?

– Пап, послушай, что я тебе скажу, - Ольга отошла от отца и села на стул.
– Садись, разговор будет не на пять минут, а ты за день устал. Только не спеши говорить, что я начиталась фантастики. Ты ее, кстати, покупал для себя и сам читал, а я только кое-что посмотрела. Дело в том, что Нор не из нашего мира. У них там в ходу мечи и копья, и ранили его стрелой из лука. Он там был сыном князя, и на них напали. Отца убили, и часть дружины перешла на сторону нападавших. А своих сестер он убил сам.

– Это он тебе сам рассказал?
– спросил отец.

– Он мне еще почти ничего рассказать не успел, - Оля обхватила плечи руками и сгорбилась.
– Я, папа, все это видела сама. Даже не так, я их сама убивала. Младшая сестра - ей всего восемь лет - подошла и сама подставила горло, а старшая поцеловала, а до того кричала, что, мол, тряпка ты, а не воин. Убей, а то все равно используют и убьют! А своего главного врага он все-таки убил, но не оружием, а магией. Что так смотришь? Есть у них какая-то магия. Не такая сильная, как в твоих книгах о Конане, но тоже кое-что могут. И все мои знания тоже из-за магии. Нор руками объяснил, что ему нужно, чтобы я немного посидела рядом, а потом... Я тебе не смогу объяснить. Он ведь тоже узнал мою жизнь и русский язык, только почему-то не так хорошо, как я. Я помню сразу все, а он вспоминает по кусочку. Твои слова он понял, но ответить без практики не может.

– Как такое может быть?
– растерянно спросил отец.

– Я не знаю, - сказала Оля.
– И он не знает, почему так получилось.
– Он только хотел выучить язык, а мы полностью слились. В его памяти об этом кое-что есть. Так слиться могут только люди, у которых родственные души. Это очень редко бывает и никогда с женщинами. Но у них женщины какие-то не такие, как наши. И грубые, и вообще... Ты знаешь, что я не красавица, а самая обыкновенная. Фигура хорошая, а сама рыжая, нос кверху торчит, да еще веснушки. А Нор считает писаной красавицей и глаз не сводит. И при этом я почему-то чувствую все то, что чувствует он. Представляешь?

– Не представляю, - покачал он головой.
– Но вижу, что говоришь то, во что веришь сама. Ладно, пойдем поговорим с нашим пришельцем, только я вначале кое-что возьму.

Он на пару минут вышел с кухни и вернулся, держа в руке стрелу и цепочку, которую сняли с шеи Нора. После этого пошли в комнату, отведенную для гостя. Нор сидел на кровати в ночной сорочке матери Ольги и ждал их прихода.

– Это правда, что ты сын князя?
– спросил отец Ольги, усаживаясь на табурет.
– Дочь, садись с ним рядом, а не стой посреди комнаты столбом.