…Если держать меч за лезвие, он уподобится кресту — символу страдания и милосердия. Но церковь католическая была организацией торжествующей и воинствующей. Меч она держала за рукоять.

Микеланджело замыслил изваять статую папы Юлия II с Библией в руках. Папа возразил: «Лучше дай мне в руки меч!» И дело тут не только в военных завоеваниях. Главное — борьба за души людей. Яростная, непримиримая борьба.

Монастыри становились крепостями, откуда велось наступление католичества. Там учили не только смирению и всепрощению, но стремлению и умению воевать во имя Христа и наместника бога на земле — папы. Для этого нужны были сторонники сильные разумом и духом.

Однако среди таких сторонников могли и должны были появиться наиболее страшные и непримиримые борцы против злоупотреблений папства. Ведь люди сильные разумом и духом отличаются независимостью суждений, искренностью. Они могут быть обманутыми. Но, поняв обман, будут бороться за правду до конца.

За сто лет до Бруно именно таким противником папства стал монах-доминиканец Джироламо Савонарола. История его необычайна и поучительна. Это был сходный с Бруно тип человека и мыслителя. Даже телесно они были похожи: оба невысокие, тонкого сложения, смуглые, порывистые, крупноглазые. Только у Савонаролы черты лица были резче, грубее, суровее.

Более существенное различие: фанатичный монах-аскет Савонарола и «светский» мыслитель, монах-расстрига Ноланец. Но следует помнить: они были разделены интервалом в сто лет.

Савонаролу привели в монастырь любовь к мудрости и неудачная любовь. Так же, как позже Ноланец, он очень быстро осознал кощунственный разрыв между идеалами католической церкви и реальными деяниями ее вождей. Он написал стихотворение «О разрушении церкви». Подрывал основы! Даже задавая вопросы, обличал: «Где древние твои учителя, где древние святые? Где чистое учение, милосердие, первозданная чистота?» А заключал так: «Гордость и властолюбие проникли в Рим и все там осквернили… Упало, низвержено чистейшее здание, Храм Божий!»

В ту пору правил в Риме папа Александр VI — бесстыдный и развратный. Его восхождение на папский престол было позорнейшим. Он подкупил кардиналов. Виданное ли дело: за взятки стать наместником господа! Вступив в должность, принялся усердно добывать деньги для себя и высокие посты для своих родственников. Прежде от кардиналов требовалось немало умения, смекалки, политической мудрости или изворотливости, чтобы подняться на верхние ступени церковной иерархии. Теперь требовалось нечто совсем иное: родственные связи, беззастенчивость в средствах, тугая мошна.

Имея огромную власть над подданными, папа и его ближайшее окружение становились рабами своих собственных страстей, интриг, низких помыслов. Это очень быстро перестало быть секретом для многих и многих верующих.

Однако было бы нелепо считать, будто в монастырях скапливались одни лишь гуляки, забияки, лицемеры, бездельники и другие отбросы общества, «мирские захребетники». Сохранялись среди монахов и добродетельные старцы, и мудрые книжники, и любознательные юноши, и труженики. Среди этих искренне верующих людей и возникало недовольство церковными порядками.

Следует учесть одно важное обстоятельство. Когда мы говорим, что шла война за власть — явная и тайная — между владыками светскими и духовными, то упрощаем ситуацию. В позднем средневековье окрепли и расцвели города. Культура Возрождения была прежде всего городской. Поэтому немалое значение имели «третьи» силы — городское самоуправление, общественные организации, купцы и финансисты (предвестники буржуазии). Силы эти были, понятное дело, очень неоднородны, противоречивы, но их влияние на жизнь городов бывало подчас решающим.

Поначалу могущественные феодалы строили в городах и вокруг них свои высокие замки-крепости. Местные владыки возвышались над окружающими и в прямом, и в переносном смысле. Они разбойничали, взимали дань, совершали расправы… Папа, король, император заявляли свои притязания не столь постоянно и круто.

Однако со временем крепли не только феодалы, но и средние слои горожан. Среди феодалов постоянны междоусобицы. Среди горожан укреплялись церковные организации, росла сплоченность, взаимопомощь. Уже во времена Данте (с начала XII в.) граждане Флоренции начали борьбу с феодалами, разрушили некоторые замки в окрестностях города и ограничили высоту дворцов и башен частных лиц.

Возникли две великие итальянские республики: Флоренция и Венеция. Первая быстро стала центром культуры, вторая — торговли. Возвышение и процветание этих двух городов-республик показывает, что «третьи» силы были не только значительны, но и плодотворны; именно они и определили в последующие века бурный прогресс капиталистического способа производства: за ними было будущее. Этими силами и был вознесен и прославлен Джироламо Савонарола.

Его первые проповеди во Флоренции прошли незаметно. Тогда неофициальным, но самым влиятельным правителем города был Лоренцо Медичи — человек утонченной культуры, прожигатель жизни, талантливый поэт и знаток философии, для которого высокие идеалы были слишком высоки, чтобы следовать им или даже стремиться к ним. Называли его Великолепным. Для него церковные проповеди были как бы представлением, демонстрацией искусства риторики и артистической игры. Его любимым проповедником был Мариано да Дженнацциано, имевший благовидную внешность, музыкальный голос, изысканную речь, построенную по всем правилам ораторского искусства.