Закончил разбираться с делами архипастырь довольно поздно. Рассвет был близок, но он не стал ложиться спать. Он сел в кресло напротив большой балконной двери, достал маленькую крылатую фигурку и стал ждать. Так он просидел почти час, рассматривая статуэтку дракона, знакомую до последней царапины. Крылатый силуэт заслонил гаснущие звезды – на балконе стоял, расправив крылья, ящер, статуэтку которого держал архипастырь. Он даже испугаться не успел. Зверь сделал один шаг, и в комнату вошла рыжая девочка. При свете свечей эта рыжина особенно была заметна.

– Листарио, – произнес архипастырь.

– Листик, – поправила девочка.

– Ваш визит имеет какую-то цель? – спросил архипастырь. Если раньше он обращался к этой девочке на «ты», то сейчас счел правильным употребить более уважительную форму.

– Ага! – кивнула Листик. – Я хотела бы вас попросить не преследовать цирк Жозе. И верните ему, пожалуйста, фургоны и реквизит, что он оставил здесь. Жозе не виноват, что я к ним присоединилась. И Карэхита не ведьма, как этот ваш решил!

Архипастырь в знак согласия склонил голову, он хоть и разговаривал с ребенком, но понимал, что это существо обладает возможностями гораздо выше человеческих. С другой стороны…

– Листик, утолите мое любопытство, зачем вам понадобилось брать деньги в банке почтенного Рамилито?

– Он совсем не почтенный, а скорее наоборот! – гневно ответила девочка и рассказала о том, как поступил банкир с директором цирка.

Архипастырь внимательно слушал, кивал и, когда Листик замолчала, вздохнул и скорбно произнес:

– Вы совершенно правы! Этот Рамилито – жулик и мошенник! Он и меня также обманул! Но гораздо на большую сумму, чем бедного хозяина цирка, но, в отличие от почтенного… Как вы сказали? Жозе? За меня совершенно некому заступиться!

– А много он вам должен? – Листик подошла к изображавшему вселенскую скорбь архипастырю и погладила его по руке.

– Двадцать таких мешочков, как вы отдали…

Закончить архипастырь не успел. Листик сказала свое «ага», и с балкона в небо ушла большая тень. Архипастырь усмехнулся и приготовился ждать, но к его удивлению на балкон почти сразу же опустилось крылатое существо, державшее в охапке банковские упаковочные сумки. Дракон, пригнувшись, шагнул в комнату, теперь архипастырь его хорошо разглядел. Этот зверь или совсем не зверь был действительно красив! Сделав два шага, дракон вывалил все, что нес, на пол, и не успел последний мешок, падая, звякнуть, как на этой куче сверху сидела рыжая девочка. Она сообщила:

– Вот сколько смогла унести! Я не считала, а то начала бы звенеть, их перекладывая. – Девочка спихнула на пол мешок, лежавший на самом верху кучи, и он, падая, издал глухой звякающий звук. Листик, склонив голову набок, удовлетворенно кивнула: – Звенит! И сразу же эти прибежали бы, те, ну которые кричат. Они бы мне ничего не сделали, но зачем их беспокоить?

– Разумное решение, – кивнул архипастырь. – Только вот нехорошо получится. По этим мешкам могут определить, куда делось золото, и…

– Ага! – Листик стала разрывать мешки появившимися у нее большими когтями и высыпать золото прямо на пол. Если это действие, вернее, то, как оно осуществлялось, удивило архипастыря, то он никак этого не показал. Когда Листик опорожнила все кожаные мешки, иерарх, указав на них, задумчиво заметил:

– Их надо уничтожить, лучше всего сжечь, только вот…

Сомнения архипастыря были понятны, банковские мешки-сумки были сделаны из грубой толстой кожи, да еще и с металлическими деталями – заклепки, замки.

– Ага! – кивнула Листик и побросала разорванные мешки в большой камин.

То, что произошло дальше, изумило архипастыря больше, чем все произошедшее ранее. С рук девочки сорвалось пламя и в несколько мгновений полностью сожгло банковские упаковки.

– Э-э-э… – замялся иерарх.

Листик улыбнулась:

– Хотите спросить, как было там, на площади? Очень трудно сжечь того, кто сам огонь. А мой огонь, – девочка кивнула на пустой камин, там все, в том числе и дрова, сгорело так, что даже пепла не осталось, – очень близок к первозданному, так даже дракланы не могут! Тайша так говорит. Моя мама так умела…

Листик всхлипнула, а архипастырь вспомнил рыжую девушку, к которой с криком: «Мама», – в прошлый раз бросилась Листик. Судя по реакции девочки, с ее мамой что-то произошло.

Церковный иерарх осторожно спросил:

– Что случилось с вашей матушкой?

– Она погибла. – Голос девочки дрогнул, и глаза наполнились слезами.

Глядя на это, такое человеческое, проявление чувств, архипастырь на мгновение испытал стыд за то, что провернул с помощью этого ребенка. Он подошел к девочке и стал ее утешать: