– Никто не может понять, – чуть запнувшись, ответил Ходват. – Старики говорят, их трава уже изменилась. И если бы просто разорили… А это называется – янбцин!

– Янбцин? – переспросил Дар, чувствуя, что не может найти смыслового значения этого слова.

– Такое, как в Хотоаге, не прощается, кем бы они ни приходились нам в прошлом.

– А что было в Хотоаге?

– Да будет тебе известно, среди мстителей Саудрака только кровники и циники. И а'зарды слишком много задолжали сейчас каждому из них.

– Янбцин?

– Да, янбцин! – вскипел юноша. – Тотальная война! Они уничтожали все, мерзкие ублюдки! Разные войны могут быть: есть беспощадное соревнование доблести воинов, и есть янбцин – выжигание цнбр. Они зашли слишком далеко!

– Погоди…

– Хуураданцы не прощают обид!

– Что за выжигание цнбр?

Ходват молниеносно обернулся, обжег яростным взглядом, неуместно смотревшимся на юном лице, и прорычал сквозь зубы:

– Не забывайся, чужеземец! И не смей распускать свой грязный язык в сторону святыни Сердца!

Дар опешил от этой перемены. Интонация речи и даже громкость фразы сейчас были чисто саудраковскими. Похоже, разговор коснулся деликатной темы. Неужели слово «цнбр»?..

– Я на многое могу закрывать глаза, чужеземец, – щелкал и хрипел Ходват, – но ты не смеешь оскорблять моих корней!

– И не думал даже! Но ведь ты сам произнес это несколько раз…

– Или ты попросишь у меня прощения здесь и сейчас или я зарублю тебя прямо на этом дроме!

– Хорошо-хорошо. – Дар сгорал от любопытства. – Прости, что неумышленно обидел тебя.

– Не меня, а мою цнбр!

– Не тебя, а твою цнбр…

Брови Ходвата взлетели вверх, и тут же раздался звон выхватываемого шиташа из притороченных к седлу ножен. На губах юноши кипели проклятия. Жалобно скрипнули ремни от яростного рывка, зашипел рассекаемый сталью воздух. Но возница сидел спиной к Дару, привязанный как паук в центре паутины, и его удару было не суждено достичь цели. Было заметно, как он переводил взгляд с одного ремня на другой, не решаясь перерубить все эти рукотворные путы.

– Не надо так волноваться! – примирительной скороговоркой зачастил опешивший Дар, отклоняясь назад, сколько позволяли ремни. – Если тебе не хочется, я больше вообще не буду произносить этого слова!.. Хотя я даже не знаю, что это такое. Почему ты так злишься?

Снизу послышалось хрипящие звуки еле сдерживаемого смеха. Похоже, вся сцена доставила немало удовольствия чернокостнику.

– Потому что ты многократно оскорбил вслух то, о чем не смеешь даже думать! – Молодой хуураданец бешено переводил глаза с Дара на пленника и обратно.

– Но я действительно не знаю, Ходват! И память моя молчит!

Дрохуг повернул косматую голову, словно заинтересовавшись динамикой эмоциональных перепадов своих седоков. Его большой голубой глаз глянул обиженно. Жесткие косички с выгоревшими красными и синими ленточками взвились и упали перед самым лицом Ходвата.

Молчание было долгим. Юноша замер с шиташем в вытянутой руке. Даже по его спине, казалось, было видно, как он тужится решить эту сложную психологическую задачу. Виновен ли в оскорблении тот, кто не знает, что это оскорбление? С таким вариантом ему явно еще не доводилось иметь дела.

Наконец медленно, с хорошо различимым скрипом, Ходват засунул шиташ обратно в ножны.

– Ну х-х-хорошо! – наконец промолвил он. – Только ты еще раз попросишь прощения. Прямо сейчас! И будешь точно повторять то, что скажу я.

– Хоть десять раз, – с облегчением заверил Дар, захваченный желанием наконец-то узнать, что же такое эта таинственная цнбр.

– Говори: «Прости меня, что, не понимая того…»

– «…не понимая того», – эхом повторил Дар.

– «…я нанес обиду ц… кха-хгм… Сердцу клана Хуурадан».

– «…нанес обиду Сердцу клана Хуурадан», – послушным тоном молвил Дар.

Ходват удовлетворенно кивнул и добавил:

– «И я считаю, что Атсинбирг Хуурадана есть самая благородная Атсинбирг Рортанга».

– «…я считаю, что Атсинбирг Хуурадана – самая благородная Атсинбирг Рортанга…»

Спереди тут же донесся счастливый смех. Ходват в мгновение вновь стал юношей, почти ребенком.

– Я что-то сказал не так?

– Все так, чужеземец! Все, что ты сказал, истинная правда! За это мы и рискуем своими латнирами!