В конце службы присутствующие встали, и рот Деборы перекосился от попыток закричать. Единственный звук издал Дэвон, который закричал: «С моей бабушкой что-то случилось!» и бегом бросился с хоров — как раз в тот миг, когда Дебора упала вперед на одной колено. Он закричал: «Дед! Дед!» — и Паллум, бросив один лишь взгляд на Дебору, крикнул: «Удар!»

Услыхав слово «удар», Дэвон схватил бумажник Деборы, раскопал в нем ключи от машины и побежал к машине. Широко открыл все двери, насколько можно разложил пассажирское сиденье, и запрыгал за рулем, свесив ноги, которые сильно не доставали до педалей. Затем он завел мотор, так что Паллуму оставалось только сесть за руль и вести машину.

Вскоре они неслись по петляющей дороге от церкви. Дебора на пассажирском сиденье то приходила в себя, то опять теряла сознание, а Дэвон сидел рядом, прижавшись к ней, и кричал: «Не засыпай, ба!» и махал руками у нее перед лицом каждый раз, когда она закрывала глаза. Паллум все время кричал ему прекратить со словами: «Парень, ты убьешь свою бабушку!» Но Дэвон продолжал.

Когда они, наконец, добрались до пожарной станции, врачи вытащили Дебору из машины, надели на нее кислородную маску и вкололи лекарства, установили ей на руке внутривенную капельницу и погрузили в машину «Скорой помощи». Она уже отъезжала, когда пожарный сказал Дэвону, что тот молодец, раз тормошил Дебору в машине.

«Парень, ты оказал своей бабушке услугу, — произнес он. — Всего-навсего спас ей жизнь».

Почти первым, что сказала Дебора, придя в сознание, было: «Мне нужно сдать тест». Работники больницы решили, что она имеет в виду компьютерную томографию мозга или анализ крови. Однако речь шла о школьном тесте.

Когда, наконец, врачи разрешили семейству Деборы навестить больную, вошедшие в палату Дэвон, Паллум и дочь Деборы Тонья увидели ее сидящей, прислонившись, на кровати, с широко открытыми глазами. Уставшую, но живую. Левая сторона ее тела все еще была слаба, и она не могла как следует двигать руками, но врачи говорили, что ей повезло и что, возможно, она полностью восстановится.

«Слава Господу!» — воскликнул Паллум.

Спустя несколько дней Дебора, выйдя из больницы, оставила мне голосовое сообщение. Был мой день рождения, и в это день мы собирались встретиться в Кловере. «С днем рождения, Бу! — поздравила она меня совершенно спокойным голосом. — Извини, что не могу поехать праздновать с тобой за город, но со мной недавно случилась пара ударов. Это должно было случиться, но, слава Господу, я в порядке. Я пока еще не особенно хорошо разговариваю одной стороной рта, но врачи говорят, что я поправлюсь. Продолжай свое репортерство и не беспокойся обо мне — я хорошо себя чувствую. Лучше, чем до того, как узнала, что они взяли клетки моей матери. Знаешь, мне так легко. С меня сняли ношу. Благодарю Господа, что это случилось».

Врач сообщил Деборе, что второй удар бывает почти всегда тяжелее первого. «Поверьте мне, — сказал он, — второго раза не надо». Он заметил, что ей необходимо пополнить свои знания, а также следует запомнить тревожные признаки и знать, как снижать себе давление и контролировать уровень сахара в крови.

«Вот еще одна причина, по которой я должна все-таки пойти в школу, — объяснила она мне. — Я уже записалась на лекции о диабете и инсульте, чтобы лучше разобраться во всем этом. Может быть, я смогу еще посещать занятия по питанию, чтобы научиться правильно питаться».

Казалось, что этот инсульт также ослабил напряженность в семье: братья стали звонить Деборе каждый день, чтобы узнать, как она, а Захария даже изъявил желание зайти в гости. Дебора надеялась, что это значило, что братья, наконец, смирятся с ее жаждой добыть информацию об их матери.

Она позвонила мне, смеясь в трубку: «Девочка, мне нужно то, что мне осталось узнать, так что нам можно возобновить наши поиски и продолжать расследование по горячим следам! Но отныне я буду ездить с тобой. Все будет хорошо. Я поняла это, когда очнулась. Мне просто нужно помедленнее двигаться, нужно обращать внимание на всякие вещи и не позволять себе пугаться. Ведь в том, что касается моей матери и ее клеток, — тут бояться нечего. Не хочу, чтобы что-то и дальше мешало мне узнавать о ней».

На самом деле, Деборе помешала учиться другая причина — нехватка денег. Деньги от социального обеспечения покрывали только расходы на жизнь, куда не входили книги и посещение занятий. Ей пришло в голову несколько идей, как заработать денег, включая разноцветную одноразовую детскую бутылку со шкалой объема воды и молочной смеси — такую бутылку занятая мамаша могла бы встряхивать одной рукой, держа при этом другой рукой малыша. Дебора нарисовала аккуратные схемы и отправила их вместе с заявкой на патент. Однако она отказалась от этой идеи, когда узнала, что для изготовления опытного образца потребуется несколько тысяч долларов.

В конце концов она перестала думать о том, чтобы пойти в школу самой, и взамен этого сосредоточилась на том, чтобы получили образование ее внуки, внучки и внучатые племянники и племянницы.

«Детям Генриетты уже слишком поздно учиться, — сказала она мне как-то раз по телефону. — Эта история уже не про нас, а про новых детей семьи Лакс».

Через два месяца после инсульта Деборы мы пошли с ней в церковь Паллума, чтобы присутствовать на крещении ДжаБри — девятимесячной внучки Сонни. К началу церемонии еле-еле можно было найти хотя бы одно свободное место. Паллум стоял за своей проповеднической кафедрой в длинном черном облачении с красными крестами спереди, его лоб был покрыт каплями пота. Слепой пианист пробрался к своему инструменту и начал играть, в то время как собравшиеся прихожане запели: «Будь рядом со мной, пока я иду по этому пути, ибо я не хочу идти по нему напрасно».