– Я сделал тебя, – говорит Алекс, опуская винчестер.

Из-за его спины выходит Вика. Протягивает вперед руку – в ладони жирный серый пепел.

– Я нашла ту звезду, – шепчет она. Разжимает ладонь.

Пепел, кружась, стекает на пол.

И тогда я умираю.

Проснувшись, я жадно глотаю воздух. Уже рассвело. Воздух пьяняще свеж. Вика спит, прижавшись к моему плечу, зябко съежившись.

Хороший сон мне приснился.

Как там в анекдоте про Фрейда. «Знаешь, доченька, бывают и просто сны…»

А вообще-то говорят, что спать в виртуальности – плохая примета.

– Вика… – Я трогаю ее за плечо, она вздрагивает, но не просыпается.

Встаю, укрываю ее краем одеяла. Фонарь на траве потух, догорел. Иду в домик.

Он маленький, там всего одна комната – роскошная спальня, ванная, туалет и кухня. Достаю из холодильника сливки, сыр, паштет. Варю кофе на маленькой плите, делаю бутерброды, складываю все на маленький поднос, иду обратно к Вике.

Она еще спит.

Глубина-глубина, я не твой…

Что ж, неплохо отдохнул. Три часа дня.

Я сходил в ванную. Привел себя в порядок, даже зубы почистил, стянув шлем и зажав его под мышкой. Вернувшись в комнату, достал из холодильника банку лимонада, йогурт, кусок колбасы. Дурацкий набор, но какая разница, что я буду есть в реальности? Лишь бы набить желудок.

Та Вика, что на дисплее компьютера, тоже дремлет. Я почувствовал легкий стыд, стыд перед программой, которой изменяю с человеком.

deep

Ввод.

Глажу волосы Вики – почти настоящей Вики. Шепчу:

– Пора вставать…

Она просыпается. Недоуменно смотрит на меня, потом улыбается.

– Спасибо.

– За что?

– Ну… я так здорово отдохнула. Нечасто получается…

– Я принес завтрак, – говорю я.

Это моя обязанность, – с деланным недовольством вздыхает Вика. – Спасибо, Леонид.

Пьем кофе, едим бутерброды. Где-то далеко в лесу звенит птичий голос.

– Мне снился плохой сон, – сообщает Вика.

– Про сцену? – спрашиваю я, и сердце замирает, словно в него вновь вонзается пуля.

– Нет. Словно я нашла упавшую звезду, а она уже догорела. Дотла.

Сердце снова дрожит, отдается в висках, гулко и тоскливо.

Спать в виртуальности – дурная примета.

Какие связи протягивались между нами, уснувшими в глубине? Беззвучный шепот и сонные гримасы, напрягшиеся мускулы и качнувшиеся ресницы – все, все переплавлялось в электронные импульсы и уносилось сквозь глубину.

Чтобы коснуться той, что была рядом.

Такая же спящая.

Чтобы скользнуть в ее сон.

Плохая примета – спать в глубине.

– Мы поищем ее завтра, – говорю я. Вика иронически смотрит на меня. Спрашивает:

– Ты что, племянник миллионера?

Пожимаю плечами.

– Я хочу снова тебя увидеть. Просто увидеть.

Она колеблется, прежде чем спросить:

– Скажи… я не привлекаю тебя?

– Сексуально?

Вика кивает.

– Привлекаешь.

– Тогда… почему?

– Это не должно быть так легко… – Я тоже не сразу нахожу силы закончить: – И не должно быть товаром.

– Леня, ты сходишь с ума.

– Возможно.

– Ты же не знаешь, кто я. Это, – вскидывает она руки к лицу, – маска. Грим. Я могу быть кем угодно.

Молчу. Ты права, права. Я не спорю.

– Я ведь могу быть старухой на самом деле, – беспощадно говорит Вика. – Уродиной. Мужиком-извращенцем. Понимаешь?

Понимаю.

Про мужика, правда, сомнительно…

– Не глупи, Леня. Не влюбляйся в мираж.

– Я просто хочу снова тебя увидеть.

Она решается:

– Зайдешь в «Забавы» и попросишь позвать Вику. Без заказов. Хорошо?

– А Мадам не рассердится?

– Нет.

– Ладно. – Я касаюсь ее руки. – Договорились.

Мы допиваем остатки кофе, доедаем бутерброды. Вика поглядывает на меня, но молчит.

Пусть.

Внутри я ликую. Внутри я собран и деловит.

Я снова двадцатилетний юнец, ухаживающий за капризной ровесницей.

Только, в отличие от юнца, мне не кружит голову мысль о постели.

Мы вместе, обмениваясь ничего не значащими фразами, выходим из сада. Дверь стоит прямо в траве, напоминая сцену из какого-то старого детского фильма. Вика открывает ее, первая выходит в коридор борделя, я – следом.