В этот же самый час двоим братьям, один из которых безмолвствовал в своей келии, а второй жил далеко оттуда, было одно и то же видение. И тот и другой увидели, будто от келии Преподобного до самого неба и на восток протянулась дивная дорога. Вся она была устлана роскошными одеждами и шелком, и некие дивные мужи со светильниками в руках чинно восходили по ней. А еще один муж, облаченный в белые одежды и блистательный видом, остановился возле братьев и спросил их:

— Знаете ли вы, для кого эта дорога, которой вы так восхищаетесь?

Они ответили, что нет.

— По этой дороге, — продолжил муж, — восходит на небо возлюбленный Богом Бенедикт.

И, придя в себя после видения, тот и другой брат поняли, что святой муж скончался, поняли так ясно, как если бы сами видели его смерть.

Авва Макарий Египетский рассказывал:

«Странствовал я как — то по пустыне и нашел лежавший на земле мертвый череп. Пошевелил я его своей пальмовой палкой, и слышу из него голос. Я ему говорю:

— Ты кто?

А череп мне отвечает:

— Я был главным жрецом у идолов и тех эллинов, что жили в этом месте. А ты — духоносный Макарий. Знай, что всякий раз, как ты жалеешь тех, кто в аду, и молишься о них, им дается небольшое утешение.

— Что это за утешение? — спросил я. — И какое там наказание?

Череп ответил:

— Как небо отстоит от земли — такой высоты и огонь под нами; мы стоим, с ног до головы охваченные огнем. И невозможно увидеть лица друг друга, потому что каждый повернут лицом к спине другого. Но когда ты молишься о нас, то можно отчасти увидеть лицо другого. Это и есть наше утешение.

Услышав это, я горько зарыдал и сказал:

— Горе дню, в который родился человек, если он грешник Лучше бы ему не родиться, как сказал Господь Иуде…(Мф.26,24) А есть муки более тяжкие? — спросил я вновь.

— Под нами, — ответил череп, — есть муки еще страшнее

— И кто же там? — спросил я.

— К нам еще есть хоть немного милосердия, поскольку мы не знали Бога. А кто знал Бога и отрекся от Него, те еще ниже нас, и их муки еще страшнее.

Я поднял череп и зарыл его, а сам пошел прочь».

Если кому доведется читать этот рассказ — внемлите и ужаснитесь: те, кто отрекся от Бога, наказываются даже страшнее неверующих! Так что постараемся не отречься от Него своими делами тьмы — и мы избежим этой ужасной кары. Ведь отрекаются от Бога не только прямо и словом: отрекаются от Него и беззаконными делами, даже если на словах хранят видимость исповедания. И свидетель тому апостол, сказавший: «Они говорят, что знают Бога, а делами отрекаются» (Тит 1. 16).

2. А брат Господень Иаков говорит: «Если кто из вас думает, что он благочестив, и не обуздывает своего языка, но обольщает свое сердце (тем, что полагается на веру), у того пустое благочестие» (Иак.1. 26), ибо «вера без дел мертва» (Иак.2. 26). И слова эти явным образом справедливы. Говорит же Бог через пророка: «Горе тем, чрез которых имя Мое «хулится во языцех» (Ис. 52, 5). Нас называют народом Божьим, Его святым наследием (Кол.1,12) и тому подобными именами. Ну, а если мы оскорбляем Бога бесчестными делами и своими поступками делаем так, что доброе имя, которым мы названы, хулится у неверных? Разве не справедливо покарать нас, виновников этой хулы и бесчестия, и покарать еще страшнее, чем неверующих? Во всяком случае, Сам Спаситель, справедливый и непогрешимый Судия, сказал, что «тот, который знал волю господина своего… и не делал по воле его, бит будет много; а который не знал и не сделал, бит будет меньше» (Лк 12. 47–48).

Так что, братья, будем страшиться этого и подвизаться по мере той силы, которую дал нам Бог. Пусть вера наша будет видна из дел и все наши поступки будут во славу Божию, чтобы люди, которые видят нас, прославляли Препрославленного

3. Как — то авва Силуан сидел с братьями и пришел в исступление. Он пал ниц, но вскоре после поднялся и заплакал.

Братья стали просить его:

— Скажи нам, отче, что с тобой? — но старец молчал и плакал.

Братья настаивали все больше, и он сказал:

— Был я восхищен на суд. И видел, что многих монахов уводят в ад, а многие миряне идут в Царство Небесное.

С тех пор старец всегда скорбел и ни за что не хотел выходить из келии. А если против воли и приходилось ему выйти ради какой — то нужды — он закрывал лицо кукулем.

Однажды святой Антоний, собираясь поесть, ближе к девятому часу встал помолиться — и почувствовал, что его ум приходит в исступление. И странное дело: он увидел себя самого, как будто он только что вышел из собственного тела и какие — то люди ведут его кверху, а другие, мрачные и страшные видом, стремятся помешать ему пройти. И когда его проводники вступили в спор, те стали требовать счет, не должен ли он им, причем пытались представить счет от самого рождения, но проводники Антония возразили: