Мы не можем достойно противостоять помыслам страстей и мирским образам, даже когда остаемся в келии и безмолвствуем. Тем легче нас будет пленить, когда мы врываемся в самое средоточие вражеской армии! Впрочем, если ты приходишь в город или деревню по необходимости и с разрешения игумена, тебя не в чем упрекнуть, коль скоро ты делаешь то, что тебе велели, со страхом Божиим. Потому что есть и такие, кто под предлогом послушания стремятся удовлетворять вожделения собственной ветхой природы. Но ты будь мудр и смотри, как бы тебе вместо золота и серебра не получить в награду грязь и сор, а вместо послушания не впасть в ослушание.

Что пользы было спутникам Иисуса Навина и Халева из что их послали осмотреть землю? Ведь они не сберегли истины, но вернувшись, сказали ложь и отвратили сердца сынов Израилевых от Господа! Ясно, что это было скорее ослушанием, чем послушанием, потому они и погибли вместе с остальным народом. Так что, если тебя пошлют на послушание, делай то, что тебе велено, со страхом Божиим, как будто сам Бог смотрит на то, что ты делаешь. Ничего не делай, не прибавляй и не отнимай по собственному желанию, но во всем поступай так, чтобы иметь в виду цель и желание того, кто повелел тебе. Тогда ты обретешь богатую и щедрую мзду за свое послушание. Знай, брат, что тот, кто любит вступать в общение с мирскими, не возненавидел мир. Как тот, кто раздувает угли костра, поднимает большое пламя, так и беседы с мирскими поднимают страсти в сердце монаха.

Поистине хорошо и очень полезно, брат, уходить от неуместных разговоров с мирскими и удаляться от того вреда, который в них. Потому что люди мирские рассуждают о делах века сего: ум от этого слабеет, становится неспособным к духовному деланию и теряет стремление к подвигу. А когда они уйдут, он начинает оставлять правило. Вот почему подвижники бежали в пустыни: чтобы уйти от всего этого и беспрепятственно собеседовать с Богом.

Когда девушка остерегается появляться на улице, о ней мечтают многие из тех, кто снаружи. Но если она выйдет, то понравится отнюдь не всем, а многие даже станут ее осуждать. Так же и монах: когда он живет вдали от людей, оставаясь наедине с собой и с Богом, и не участвует в общественных делах, он достоин чести пред Богом и ангелами, а тем более перед людьми. Но только лишь он сойдет с высоты созерцания и богоугодной жизни и погрязнет в житейских заботах и беседах — тотчас он становится неугодным Богу и достойным презрения у людей.

Вот почему нам полезно бежать от мирских людей, уклоняться от их душевредных разговоров и скрываться в келии, и так мы спасемся «аки серна от тенет и яко птица от сети» (Притч 6. 5). Потому что для тех, кто желает спастись, мирские разговоры — настоящие тенета и сеть. Они бесполезны и многословны, занимают ум и отвлекают его от драгоценного общения с Богом и стремления к Нему, а кроме того, своей суетностью увлекают нас в пустую болтовню.

Да и что общего у нас с внешним миром и его делами что мы все хотим больше узнать об этом? Ведь монах, после того как он отрекся от мира и склонил свою выю под легкое иго Господне уже не принадлежит себе. Постоянно и неуклонно он стремится возделывать землю смиренномудрия, дабы брошенные в нее божественные семена росли и орошались небесным и живоносным Духом. А когда Дух напояет душу, она радуется и в ней прорастают богоугодные помыслы. И тот, кто желает проводить жизнь в безмолвии и все время безмятежным умом собеседовать с Богом, не должен ни общаться со многими людьми, ни часто выходить из келии.

Но если иногда необходимо побеседовать — с духовными отцами, с братьями, которые тоже подвизаются, или с другими монахами, которые нуждаются в окормлении, то надо с ними встретиться. Потому что такая беседа также считается богословием и всегда либо приносит пользу, либо принесет ее в дальнейшем. А если придут к нам за духовным окормлением миряне, то дадим им наставление, в немногих словах и приправленное божественной солью, и затем попрощаемся. Потому что больше назидания им будет от духовного немногословия, чем от мирских долгих разговоров.

Особенно же следует помогать им молитвой и учить добродетели на деле. Хорошо, конечно, помогать словом тем, кто спрашивает. Но гораздо лучше, оказать им помощь молитвой и собственной добродетелью.

Если кто — то говорит тебе нечто вредное — не слушай этого. И не стоит стыдиться перед ним, или жалеть его, или просто терпеть это, говоря себе, что, дескать, в сердце я этого не принимаю. Не говори так. Ведь ты не выше перворожденного Адама, которого Бог создал собственной рукой, — а ему злые речи не несли пользы. Поэтому беги и не слушай. И смотри за тем, хоется ли тебе узнать сказанное, даже если ты телом бежишь от него. Потому что если и услышишь хотя бы полслова, то бесы тут же воспользуются тем из сказанного, что ты слышал, и умертвят твою душу. Поэтому если убегаешь, то убегай до конца.

Не желай слушать о дурных поступках других. Потому что когда есть такое стремление, то в душе отображаются и образы этих поступков. И когда слышишь злословие, гневайся не на того, кто говорил, а на себя самого. Ибо если вести злы, то зол и тот, кто их передал.

Беги от корыстолюбцев и от самого корыстолюбия, но удаляйся и от тех, кто живет в роскоши, и от самой роскоши. Беги от распутников и от распутства. Ведь если даже легкое воспоминание о сказанном смущает ум, то тем более — видеть это или общаться с такими людьми! Но будь с теми, кто обладает смирением, и учись у них. Ведь если даже воспоминание об этом приносит пользу, то тем более поучение из их собственных уст.

Однажды пришли к авве Макарию семь братьев из Александрии, чтобы искусить его, и спросили:

— Скажи нам, отче, как спастись?

— Братья, — сказал старец, вздохнув. — Каждый из нас знает, как спасаться, но мы не хотим спасаться.

— Да нет, мы очень хотим спастись, — говорят они ему, — Но лукавые помыслы не дают нам. Что нам делать?

— Если вы монахи, — отвечал им старец, — то почему обращаетесь среди мирских или приходите туда, где живут мирские? Те, кто отреклись от мира, приняли святой монашеский образ, но остаются среди мирских, обманывают самих себя. Весь их труд напрасен, и далеки они от страха Божия. Потому что от мирских они не имеют ничего, кроме телесного покоя. А где плоть получает отдохновение, там не может оставаться страх Божий, тем более в монахе.