Нил отвернулся и пошел прочь, что мне показалось весьма грубым. Но я все равно пошла за ним и, стараясь не отставать, завалила его вопросами:

– Так он хочет поговорить? Это он просил тебя позвонить мне? А он сказал зачем?

Перед тем как ответить, Нил провел нас через несколько постов охраны:

– Он попросил о встрече со мной, один на один. – Нил осмотрелся, чтобы убедиться, что никто нас не услышит. – Я пошел на этаж, где его держат. Ну и, само собой, думал, что мне крышка, раз уж он так психует из-за того, что его связала наша с ним общая знакомая. – Он бросил на меня злобный взгляд через плечо. – Короче говоря, подхожу я к его камере, а он заявляет, что хочет с тобой поговорить.

– Вот так, ни с того ни с сего?

– Ни с того ни с сего.

Мы миновали еще пару постов и вошли в комнату без окон, вроде тех, где заключенные встречаются со своими адвокатами. Там стояли стол и два стула. Помещение было крошечным, но из-за ярко-белых бетонных стен казалось еще меньше. Похоже, что находящихся внутри охранники могли видеть только через окошко в двери размером с почтовую марку.

– Ничего себе.

– О том и речь. Ты уверена, что хочешь этого, Чарли?

– Конечно. Почему нет?

Я уселась за стол и положила на него папку, которую принесла с собой, попутно удивляясь, что Нил разрешил мне оставить ее при себе.

– Ну, дай-ка подумать. – Явно взволнованный, он стал расхаживать взад-вперед.

Нил все еще мог похвастать неплохим телосложением, хотя трагическое мужское облысение уже давало о себе знать. Исходя из того, что мне удалось на него накопать, он никогда не был женат. И такая информация вполне могла шокировать: в школе на него вешались толпы девушек. Совершая очередной круг, он взглянул на меня и начал говорить, загибая пальцы:

– Рейес Фэрроу – сын Сатаны, - большой палец. – Он самый сильный человек, какого я когда-либо встречал, - указательный. – Он двигается со скоростью света, - средний. – И он просто в бешенстве. – Вот вам и весь кулак.

– Я знаю, что он в бешенстве.

– Он зол как черт, Чарли. На тебя.

– Пф-ф! Откуда тебе знать, что он злится на меня? Может, он злится на тебя.

– Я видел, что он делает с людьми, которые имели неосторожность его разозлить, - продолжал Нил, не обращая внимания на мои слова. – Такие сцены преследуют всю жизнь, если ты понимаешь, о чем я.

– Понимаю. Проклятье. – Я прикусила губу.

– Но таким я его еще никогда не видел. – Он задумчиво положил ладони на стол. – С тех пор как он вернулся, он на себя не похож.

– Как это? – встревожилась я.

Нил опять заходил по комнате.

– Не знаю. Ведет себя отстраненно. То есть больше, чем обычно. И не спит. Просто ходит по камере, как зверь в клетке.

– Как ты сейчас? – подколола я.

Он повернулся ко мне, ни капельки не оценив шутки.

– Помнишь, что я видел, когда он только сюда попал?

Я кивнула:

– Конечно.

Когда я впервые сюда приехала, Нил рассказал мне, как стал свидетелем тому, на что способен Рейес. Нил едва начал работать в тюрьме и в тот день дежурил в столовой, как вдруг увидел трех бугаев, идущих прямо к Рейесу. В то время Рейес был двадцатилетним парнишкой, которого только что перевели на общий режим. Другими словами, свежее мясо. Запаниковав, Нил схватился за рацию, чтобы вызвать подмогу, но не успел: Рейес разделался с тремя самыми страшными бугаями в штате, даже не вспотев. Нил говорил, что он двигался так быстро, что не уследить. Как животное. Или призрак.

– Вот поэтому я буду наблюдать через ту камеру, - он ткнул пальцем в угол, где была установлена камера видеонаблюдения, - и за дверью будет группа охранников, ожидающих приказа.

– Нельзя их сюда посылать, - напомнила я, - и ты это прекрасно знаешь. Если, конечно, ты хоть немного беспокоишься о своих людях.

Он покачал головой:

– Если что-нибудь случится, им, может быть, удастся задержать его, чтобы ты смогла унести отсюда ноги.

Я поднялась и шагнула к нему.

– Ты знаешь, что ничего у них выйдет.

– И что мне делать? – рявкнул Нил.

– Ничего, - ответила я умоляющим тоном. – Он ничего мне сделает. Но не могу утверждать того же о твоих людях. Если они заявятся сюда с дубинками и перцовыми баллончиками, он может не оценить их порыв.

– Я обязан принять меры предосторожности. И единственная причина, по которой я даю добро на эту встречу, заключается в том… - он опустил голову. – Ты сама знаешь.

И я знала. Рейес спас ему жизнь. В мире за стенами тюрьмы это имеет большое значение. Но здесь смысл этих слов возрастает не на один порядок.