Губы характеризуются и с помощью предикативных конструкций: to be as cold as clay 'быть холодными, как глина' , to be blue 'быть синими', <to be> sweet '<быть> сладкими', to be so blue like the violets 'быть, как фиалки, синие'.

Единственный управляющий глагол при существительном lips – это to kiss 'целовать'.

'Он поцеловал её сладкие губы, когда она крепко спала'

Итак, в английских песенных текстах lips с определениями – знак жизни и смерти. В первом случае губы дорогие, ярко-рубиновые, румяные, сладкие, во втором – холодные, белые, синие. С мёртвыми губами устойчиво ассоциируются лилия и глина.

Дальнейшим шагом в постижении феномена человека, отражённого в фольклорном дискурсе, стала попытка исследования эмоционального опыта этноса средствами кросскультурной лингвофольклористики [Хроленко 2007а].

В своё время, сравнивая русский и английский языки, А. Вежбицкая пришла к выводу, что англо-саксонской культуре свойственно неодобрительное отношение к ничем не сдерживаемому словесному потоку чувств и что англичане с подозрением относятся к эмоциям, в то время как русская ментальность считает вербальное выражение эмоций одной из основных функций человеческой речи. «Эмоциональная температура текста» у русских весьма высока, гораздо выше, чем в других славянских языках [Вежбицкая 1997: 55].

Эти слова известного лингвокультуролога припомнились, когда курские лингвисты осуществляли сопоставительный анализ кластера «человек телесный» в песенном фольклоре русского, немецкого и английского этносов.

Фактический материал свидетельствует, что концепт «лицо» весьма активно вербализуется в песенных текстах трёх народов, однако удельный вес русской лексемы лицо в три раза выше, чем немецких лексем Gesicht и Angesicht, и в четыре раза выше, чем английского существительного face.

В английских песенных текстах все случаи словоупотребления face связаны с внешней оценкой физических достоинств лица: blooming 'цветущее', ugly 'безобразное', pretty 'хорошенькое, прекрасное'. В немецких песенных текстах лицо определяется как lieb 'милое', schon 'прекрасное', rauh 'грубое'. Как субъект действия, оно может lachen 'смеяться', leuchten wie ein Spiegel 'светиться, как зеркало', <sein> wie Milch undBlut '<быть> как кровь с молоком'. Во всех случаях демонстрируется безусловный мажорный настрой.

В русских лирических песнях лицо предстаёт как экран эмоционального переживания с характерными симптомами любовного чувства: Видно печаль и по ясным очам, Видно кручинушку и по белому лицу (Соб, 3, № 10). Психологам эта метафора близка: «Оно (лицо. – А.Х.) подобно информационному экрану, на котором с высокой точностью и динамизмом разыгрываются перипетии внутренней жизни человека. Именно с него в процессе непосредственного общения считываются сложнейшие «тексты» состояний, мыслей, интересов и намерений коммуникантов». «Сложнейшие узоры переживаний человека, его темперамент и характер оказываются как бы вынесенными вовне и доступными восприятию другого» [Барабанщиков, Носуленко 2004: 355, 357].

Эмоциональная жизнь, отражённая на лице, предстаёт в динамике цветовых характеристик. Динамизм цветовой характеристики предопределяет наличие финитных глаголов с «цветовым» корнем (белиться, румяниться, черниться).

Цвет – это репрезентация двух обобщенных эмоциональных состояний – «жары» и «остуды». Знаком любовной страсти выступает «жар». Жар 1. Румянец на лице; 3. Любовь, сильная страсть [СРНГ: 9: 71]: нажгать жаром лицо, проявиться жар в лице, появиться [жар] в лице.