Венеция не сразу поняла, что он имеет в виду.

— Выходите за меня замуж, — хриплым голосом произнес он.

Таких слов Венеция от него никак не ожидала. Она уставилась на Линвуда широко раскрытыми глазами, хотя и была точно уверена, что слух ее не подвел. В воцарившейся напряженной тишине она отчетливо слышала биение собственного сердца. Внутри все переворачивалось, кровь так быстро бежала по жилам, что закружилась голова. Она потянулась к спинке стула, но Линвуд опередил ее, поддержав за талию крепкой рукой. Ей показалось, что от его касания ее кожа вспыхнула ярким пламенем.

Она посмотрела в его глаза, глаза мужчины, которого любила всем сердцем. При иных обстоятельствах она с радостью бы приняла его предложение, сделалась бы его супругой, родила ему детей.

— Вы говорите несерьезно, — прошептала она.

— Никогда еще не был столь серьезен.

Его глаза подтверждали правдивость намерений.

— Это невозможно, — запротестовала Венеция. — Вы наследник графского титула, а я — простая актриса.

— Мне известно, кем мы оба являемся, Венеция.

А еще он сидел в тюрьме по обвинению в убийстве, и все из-за ее слов.

В молчании она рассматривала прекрасные черты его лица, прямой нос, четко очерченные скулы и подбородок, черные глаза, пылающие страстью, способные проникнуть в самую суть ее души. Выйти замуж за сильного мужчину, которого любит она сама и который любит ее, — детская мечта. Она готова была тысячу раз принять предложение Линвуда, но только не в таких обстоятельствах.

— Вы хотите жениться на мне, чтобы спасти от тюремного заключения, — с болью в голосе произнесла она. — Не уверена, что могу позволить вам это.

Что-то вспыхнуло в глубине его глаз.

— Сделав вас своей женой, я точно смогу избежать петли.

Дыхание давалось Венеции с трудом. Линвуд все еще поддерживал ее за талию, и ей казалось, что она слышит стук его сердца. Через единственное решетчатое окошко под потолком в камеру проник солнечный лучик, смягчивший черты его лица. Она не знала, может ли доверять ему. Разум говорил одно, сердце — другое.

— Вы же сказали, что сделаете все возможное, Венеция.

Какие бы причины ни крылись за его предложением, он прав. Не сводя с него глаз, она кивнула:

— Да. Можно ли все устроить в срок?

Она понимала, что нужно отстраниться, но вовсе не его рука удерживала ее рядом.

— Мой отец дружен с архиепископом Кентерберийским. Ему не составит труда раздобыть нам священника и выписать специальный документ с нашими именами.

С ее именем на документе. Венеция закрыла глаза, осознавая всю трудность происходящего. Ее имя. Не имело значения, как далеко она сбежала, что делала, чтобы скрыться, правда о ее рождении всегда будет преследовать по пятам и дышать в спину.

Линвуд поджал губы.

— Неужели эта перспектива столь ненавистна вам?

Венеция осознала, какой должна показаться ему ее реакция.

— Вы все не так поняли. Дело в том, что…

Он взирал на нее взглядом столь пронзительным, что она едва смела дышать.

— Так в чем же дело?

В его голосе прозвучала опасная нотка.

Настал момент истины. Чтобы спасти Линвуда, Венеции придется открыть ему то, что скрывала всю жизнь, кем она в действительности доводится Ротерхему. Это признание все между ними изменит. Она сделала глубокий вдох, слегка коснувшись грудью его торса. Он крепче прижал ее к себе.

— Есть кое-что, чего я не говорила вам. Френсис. Мое признание заставит вас пересмотреть предложение.

— Как много мрачных тайн, Венеция. Вылили мы вообще когда-нибудь честны друг с другом?

Всматриваясь в его черные глаза, она различала таящуюся в их глубине ранимость. Протянув руку, провела пальцами по его заросшей щетиной щеке:

— Больше, чем вы можете себе вообразить.

Она никак не могла заставить себя произнести изобличающие слова, но иного пути не было.

— Я не та, кем вы меня считаете. Кем считает меня весь Лондон.

Венеция закрыла глаза, позволив себе раствориться в чувстве близости тела Линвуда, с жадностью впитывая мельчайшие ощущения, тепло его дыхания, омывающего ей щеку, его притягательный, успокаивающий запах, крепость обнимающей руки. Стараясь навсегда запечатлеть в сердце все это, она прижалась к нему в последний раз. Его отношение к ней разительно переменится, когда он узнает правду.

— Все мы не те, кем нас считают люди, — мягко заметил он.

Открыв глаза, она посмотрела в любимое лицо. Время тянулось мучительно медленно. Наконец она принудила себя произнести: