— Верно. — Венеция улыбнулась в ответ. — Спасибо, Мэриэнн. Я понимаю, как нелегко тебе было прийти сюда.

— Ничего подобного. Я сожалею лишь, что не сделала этого раньше.

— Что ж, теперь ты здесь, и только это имеет значение. Пожалуйста, присаживайся. Не выпить ли нам чая?

Мэриэнн снова улыбнулась и несколько расслабилась.

— С удовольствием. — Она присела в кресло напротив. Окинув беглым взглядом стопку бумаги на столе и недописанный лист, произнесла: — Я помешала тебе писать письмо.

— Вот и хорошо, рука отдохнет.

Некоторое время они говорили о пустяках, не вспоминая Ротерхема, суд и прошлое Венеции. Наконец Мэриэнн поставила пустую чашку на поднос и встала, намереваясь уйти.

— Благодарю тебя за то, что спасла жизнь моему брату, Венеция. Тогда, в дамской комнате, я не ошиблась, говоря, что ты любишь его.

— Я люблю его больше, чем способна выразить словами, — призналась Венеция.

Повисло молчание.

Мэриэнн теребила перчатку, не торопясь уходить. Она явно хотела поговорить еще о чем-то, но не знала, с чего начать. Покусав нижнюю губу, наконец подняла глаза на Венецию и спросила:

— Он объяснил тебе почему?

На полке тикали часы, потрескивали горящие в камине угли.

— Нет. Сказал, что это не его тайна, — ответила Венеция.

— Не его. Моя.

Тут Венеция вспомнила, что Линвуд говорил ей о своей ненависти к Ротерхему: «Он причинил много зла близкому мне человеку».

— Ротерхем, — произнесла она вслух, и от нехорошего предчувствия у нее засосало под ложечкой.

— Он был твоим отцом, Венеция, а еще настоящим монстром.

— Он обидел тебя. — При этой мысли ей сделалось нехорошо.

Помолчав мгновение, Мэриэнн призналась:

— Он изнасиловал меня.

От ужаса Венеция на некоторое время лишилась дара речи, но взяла себя в руки.

— Мои соболезнования, Мэриэнн.

В этот момент Венеция осознала смысл гневных слов Мисборна и поняла, чего стоило Линвуду, да и всем им, принять в свою семью дочь Ротерхема.

— Я и понятия не имела.

— Нам удалось отлично все скрыть. В противном случае я навсегда была бы погублена.

— Как бы то ни было, в случившемся нет твоей вины.

— Нам отлично известно, как несправедливо может быть общество, клеймя женщину позором, Венеция.

— Да.

Женщины посмотрели друг другу в глаза.

— Ротерхем ускользнул на континент прежде, чем мой отец и брат сумели до него добраться. Они поклялись убить его, если он вернется. Они не думали, что он на такое отважится, а он именно так и поступил. — Последние слова она произнесла сдавленным голосом. Закрыв черные глаза, так похожие на глаза Линвуда, она сделала глубокий вдох, затем еще один. Открыв глаза, она снова стала прежней хладнокровной женщиной. — Френсис — хороший человек.

— И привык сдерживать клятвы, — спокойно добавила Венеция.

— Я хотела рассказать тебе, потому что знала: он этого не сделает. Теперь-то ты все понимаешь, Венеция, не так ли?

Венеция кивнула:

— Кажется, начинаю понимать.

— В таком случае рада, что пришла к тебе сегодня.

— И я тоже, — ответила Венеция, но не улыбнулась, потому что не знала, откровенна ли с ней Мэриэнн.

Понаблюдав за тем, как отъезжает ее экипаж, Венеция обвела взглядом комнату. Теплый осенний свет погас, сменившись холодными серыми сумерками.

Ей никак не удавалось избавиться от мысли о том, что Ротерхем сотворил с Мэриэнн. От осознания этого к горлу подступала тошнота, тело сотрясал озноб, вне зависимости от того, сколь близко она подходила к камину. Она не могла не думать о том, что сделал бы Роберт, если бы кто-то совершил надругательство над ней самой. А ведь узы, связывающие Линвуда с его сестрой, гораздо крепче тех, что связывали ее с Робертом.

Венеции не удавалось забыть боль, отразившуюся в глазах Линвуда при упоминании отцом о его вине. Когда она бросилась защищать мужа, на его лице появилось выражение благодарности, любви и чего-то еще, затронувшего потаенные уголки ее сердца. Она уважала его за то, что он сохранил тайну Мэриэнн. Он действительно человек слова, заслуживающий уважения. И она любит его. Тем не менее никак не удавалось избавиться от гнетущего ощущения в душе. Она продолжала размышлять о семейных связях, тесно переплетенных во мраке прошлого, и о тех, кто беззаветно верил в виновность Линвуда.

Венеция нервничала, и преодолеть это не помогал ни чай, ни письма, которые она писала, ни бесцельное глядение в окно. Не находя себе места, она беспокойно вышагивала по кабинету, ожидая возвращения мужа. Час был уже поздний, а его все не было. Стемнело, дождь забарабанил в окна, ветер, затянул заунывную песнь, раскачивая занавески.

Сев за письменный стол, Венеция снова стала размышлять о мраке, познакомившем ее с Линвудом, о том, что рассказала ей Мэриэнн. Как много случилось за несколько прошедших недель, они казались годами. Венеция вспомнила, как в прошлый раз сидела в темноте за этим столом. В ту ночь она пришла в поисках доказательств его вины.