– Я не пойду внутрь, – сказал архивариус.

– А я войду на минутку, – отозвался г-н Бержере. – Я люблю церковные обряды.

Когда он вошел, в соборе гудели величественные строфы «Dies irae». [38] Г-н Бержере стал позади г-на Лапра-Теле. На левой стороне от алтаря, отведенной для женщин, он увидал г-жу де Громанс; темное платье оттеняло белизну ее кожи, ее глаза походили на цветы. В них не было даже проблеска мысли, и от этого она казалась г-ну Бержере особенно желанной. По обширному приделу разнесся голос певчего, возгласившего заупокойный гимн:

– Слышите, Форнероль, – сказал г-н Бержере. – Qui latronem exaudisti… «Ты, что внял разбойнику и простил грешницу, ты и мне подал надежду». Надо несомненно обладать известным душевным величием, чтобы вложить в уста целому скопищу людей подобные слова. Заслуга эта принадлежит тем суровым и кротким духовидцам Абруццских гор, тем нищим прислужникам нищих, которые отреклись от богатства, дабы избежать ненависти, порождаемой богатством. Эти приверженцы святого Франциска были плохими экономистами! Господин Мелин [39] отнесся бы к ним с величайшим презрением, если бы ему довелось услышать о них.

– О! – заметил доктор, – значит, приверженцы святого Франциска предугадали состав сегодняшних посетителей собора!

– «Dies irae», насколько мне помнится, был сочинен в тринадцатом веке в одном францисканском монастыре, – сказал г-н Бержере. – Надо будет расспросить об этом моего любезного друга, командора Аспертини.

Тем временем панихида подходила к концу.

Следуя за колесницей, отвозившей на кладбище тело судьи, г-н Мазюр, доктор Форнероль и г-н Бержере продолжали беседу.

Когда они проходили мимо «дома королевы Маргариты», архивариус Мазюр сказал:

– Купчая подписана. Отныне Термондр собственник древнего обиталища Филиппа Трикульяра и размещает там свои коллекции с тайным намерением продать их когда-нибудь городу и прослыть благодаря этому его благодетелем. Кстати, Термондр наконец решился: он выставляет свою кандидатуру в Сейи от прогрессивных республиканцев, но всякому ясно, к какого рода прогрессу он направит республику. Это «присоединившийся».

– Разве правительство его не поддерживает? – спросил г-н Бержере.

– Его поддерживает префект, а супрефект его топит, – отвечал Мазюр. – Супрефектом Сейи руководит премьер-министр. А префект Вормс-Клавлен следует инструкциям министра внутренних дел.

– Видите эту лавку? – спросил доктор Форнероль.

– Лавку вдовы Леборнь, красильщицы? – отозвался Мазюр.

– Ее самой, – сказал доктор Форнероль… – Муж ее умер полтора месяца тому назад каким-то диковинным образом. Он умер в буквальном смысле от страха, остолбенев при одном виде собаки, которая показалась ему бешеной, а была не более бешеной, чем я.

Доктор Форнероль принялся рассказывать о смертях разных мужчин и женщин, к которым его призывали для врачебной помощи.

Господин Мазюр был вольнодумцем, но испытал при мысли о смерти большое желание обладать бессмертной душой.

– Я не верю ни единому слову из того, чему учат различные церкви, поделившие ныне между собой духовное владычество над народами, – сказал он. – Мне превосходно известно, как вырабатываются догмы, как они образуются и преобразуются. Но разве не может существовать внутри нас некое мыслящее начало, и разве оно должно непременно погибнуть вместе с сочетанием органических элементов, которое именуется жизнью?

– Мне бы хотелось, – сказал г-н Бержере, – спросить вас, что такое мыслящее начало, но боюсь поставить вас в затруднительное положение.

– Нисколько, – ответил г-н Мазюр. – Я имею в виду причину мысли или, если хотите, самое мысль. Почему бы мысли не быть бессмертной?

– Да, почему? – спросил в свою очередь г-н Бержере.

– Это предположение вовсе не абсурдно, – сказал ободренный г-н Мазюр.

– А почему бы, – спросил г-н Бержере, – какому-нибудь господину Дюпону не жить в доме номер тридцать восемь по улице Тентельри? Это предположение вовсе не абсурдно. Фамилия Дюпон – рядовая фамилия во Франции, а в доме, о котором я говорю, три корпуса.

– Вы всё шутите, – сказал г-н Мазюр.

– Я тоже по-своему спиритуалист, – вмешался в разговор доктор Форнероль. – Спиритуализм – терапевтическое средство, которым нельзя пренебрегать при теперешнем состоянии медицины. Все мои пациенты верят в бессмертие души и не любят шуток на этот счет. Добрые люди как на улице Тентельри, так и везде хотят быть бессмертными. Их огорчит, если им сказать, что они, может статься, вовсе и не бессмертны. Вы видите там госпожу Пешен, которая выходит из овощной лавки с помидорами в плетенке? А ну-ка, скажите ей: «Госпожа Пешенс вы будете наслаждаться небесным блаженством в продолжение миллиардов лет, но вы не бессмертны. Вы проживете дольше звезд и будете жить еще и тогда, когда туманности превратятся в солнца и когда солнца потухнут, и на непостижимом протяжении этих времен вы будете утопать в усладах и сиянии. Но вы не бессмертны, госпожа Пешен!» Если вы ей так скажете, она отнюдь не примет это за приятное сообщение. А если, паче чаяния, вы подтвердите свои речи достаточно убедительными для нее доказательствами, бедная старушка будет огорчена, впадет в уныние и будет вкушать свои помидоры, приправляя их слезами.