— Надеюсь, хоть сейчас ты мне объяснишь, какого черта ты тут представление устроила?..

Лешка, сидя в засаде у дверного глазка в квартире Катерины Ивановны, изрядно нервничал. Мало того, что Версальски все не спешил появиться на площадке, так еще с минуты на минуту должны были вернуться с работы дочь и зять Катерины. А объяснять им причину, по которой он торчит в их квартире, у Лешки не было ни малейшего желания. В идеальном варианте — записать бы разговор Версальски да сделать отсюда ноги, пока никого нет, но увы. Любимчика его будущей тещи на горизонте пока что не было, что могло означать одно из двух: либо Лизке не удалось выпроводить его на площадку, либо… либо надо ждать и надеяться на лучшее.

Когда до семи вечера оставалось всего ничего и по лбу Лешки уже катились крупные капли пота, Версальски наконец-то выскочил из противоположной двери, прижав к уху мобильник. Лешка тут же перемкнул два тоненьких проводка, тянущихся по стене к спрятанному внутри распределительного щита диктофону. Уф, ну теперь дело за техникой! Не подведи, родимая!

Судя по жестикуляции и выражению лица, Версальски о чем-то горячо умолял свою собеседницу. Но когда он повернулся и встал прямо перед дверью, за которой сидел Лешка, тот едва успел зажать рукой рот, чтобы не спугнуть своим хохотом неудачливого соперника. Ну Лиза, ну молодец! И как она только умудрилась это провернуть? Эх, жалко фотоаппарата под рукой нет, а то стоило бы запечатлеть такую картинку: Версальски в испорченных штанах с пятном подозрительно коричневого цвета бегает туда-сюда по лестничной клетке с совершенно убитой физиономией.

Дождавшись, пока Пол закончит разговаривать и зайдет обратно в квартиру Лизы, Лешка аккуратно разомкнул проводки и, сердечно поблагодарив Катерину Ивановну, быстро демонтировал нехитрое подслушивающее устройство, после чего пешком отправился по лестнице вниз, попадаться на глаза будущей тещи, равно как и Версальски, в его планы не входило. Рано, слишком рано. А вот завтра — в самый раз! Особенно после того, как он заберет ту запись, которую должна была сделать Лиза, да плюс запись Летки… и по реноме Версальски будет нанесен удар такой силы, после которого ему в глазах Лизиной матери никогда не оправиться! Удобно устроившись на лавочке в беседке за домом, Лешка вновь принялся ждать. По его прикидкам Лизу вряд ли в ближайшие полчаса выпустят из дома, не потребовав отчета, куда это она собралась. Значит, лучше перестраховаться и не ярить ее родительницу. Пусть сначала чуть-чуть остынет после званого обеда. Ведь на что способна его невеста, Лешка знал, как никто другой, и пятно на брюках Версальски это целиком и полностью подтверждало…

Маменька требовала от меня ответа, а я стояла с глупо раскрытым ртом и пыталась сообразить, что же конкретно она от меня хочет услышать?

— Что ты имеешь в виду? — словно со стороны услышала я свой голос.

— Да все сразу! — подозрительно спокойным тоном подсказала мне маменька. — Что за водевиль ты тут развела? Или думаешь, я старая и слепая перечница, ничего не вижу и не понимаю? Ну да, куда мне до тебя, дочурка! Тебе ведь историю состряпать — делать нечего, профессия такая! Только что же ты в одиночку веселишься? Я, может быть, тоже с тобой за компанию хочу посмеяться! То ты бедного Пола за столом в краску вгоняешь, потом как по мановению волшебной палочки ты его уже на ты величаешь и разве что не виснешь на нем. Затем снова на вы перешла, да еще чай этот дурацкий… Неужели нельзя было половчее обращаться с подносом?

А маменька моя и впрямь проницательна! Я-то и не заметила, что к Версальски то на ты, то на вы обращаюсь, а она это с полпинка вычислила. Так, Лизка, напрягись еще чуть-чуть, не расслабляйся! А лучше всего прими скорбный образ и поведай матери…

— Твой коллега не тот, за которого себя выдает, — брякнула я таким тоном, будто у меня только что сдох любимый хомячок.

— То есть? — опешила матушка.

— Ты думаешь, что он достойный и тактичный человек, но это не так. Он тебя обманывает!

— С этого места поподробнее, пожалуйста! — попросила маменька, и я поняла, что быть буре. Если я не представлю доказательств, она меня за своего Версальски на британский флаг порвет и скажет, что так и было. Так что, колоться про диктофонную запись или не стоит? Нет, лучше пока промолчу, а то еще сорву, чего доброго, Лешкины планы. Попытаюсь обойтись словесными аргументами, авось и прокатит.

— Он ведет себя неподобающим образом. Он распускает руки, и не говори, что ты этого не видела! — Я с видом оскорбленной добродетели уставилась на матушку.

— Все, что я видела, — это как ты заигрывала с Полом и строила ему глазки, — тут же парировала родительница. — А он все-таки мужчина!

— Хочешь сказать, я сама виновата в том, что он залез мне под майку? — осведомилась я, уже чувствуя, что буре действительно быть. Маменькина непоколебимая вера в Версальски начинала меня откровенно бесить. Нормально, да — к своей дочери она, видишь ли, доверия не питает, а к какому-то хмырю болотному так прониклась, что последние остатки ума растеряла, если они и были!

— Ты спровоцировала его на это! — ответила матушка, но чуть менее уверенно, чем раньше. Я почувствовала слабину в ее защите и решила поднажать:

— А то, что когда ты меня один на один с этим гавриком на кухне бросила, мне пришлось от него вилкой обороняться, это тоже в порядке вещей?

— Ты ударила Пола вилкой? — Маменька в ужасе выставилась на меня, как на какое-то диковинное чудище.

— Не ударила, а пощекотала. Так сказать, защищала девичью честь от его грязных лап!

— Лиза, ты хоть соображаешь, что творишь? — простонала мать, заламывая руки и даже не заметив, что наконец-то назвала меня нормальным именем, а не собачьей кличкой «Лайза».