Шрифт:
— Что случилось? Мне сказали, ты болен?
— Всего лишь вывих, это не опасно, просто придется некоторое время посидеть в кресле, — рассмеялся Генрих, показывая на свою ногу, устроенную на втором кресле, придвинутом поближе.
Некоторое время кардинал разглядывал племянника и его ногу, потом устроился на кушетке, жалобно скрипнувшей под его весом.
— Зачем ты звал меня?
— Думаю, судьба помогла мне выжить, послав вот это, — кивнул на ногу Генрих.
— Я тоже так думаю. При дворе тебе становится слишком опасно. Ты знаешь, что Маргариту вчера избили?
Генрих мрачно кивнул.
— Кто предупредил тебя?
— Она.
— Некоторое время не стоит встречаться или делать это с особой осторожностью.
— Маргариту нельзя оставлять без присмотра, того и гляди влюбится в кого-то другого.
— Ты плохо знаешь женщин, дорогой мой. Когда им что-то недоступно, этого хочется вдвойне. Я сумею передать ей, что ты весь в огне, но ради ее же спокойствия пока вынужден держаться подальше. И буду напоминать время от времени, пусть горит. Ты тоже иногда бросай на нее пламенные взгляды, только не в присутствии братьев. Писем не нужно, это опасно, Маргарита поплатилась за приписку к письму Фюльви, не стоит дразнить гусей.
Генрих вздохнул:
— Беда в том, что я действительно люблю Маргариту. Она из всех Валуа самая умная и красивая. Сестрицы тоже хороши, но они старые… а братцы…
Дальше продолжать явно не стоило, ведь в любом королевском замке даже стены имели уши.
Маргарита страдала несколько дней, связь с Генрихом становилась слишком опасной не только для нее, но и для возлюбленного, ярость, в которую пришел Карл, узнав, что герцога не будет на охоте, как и то, что он упорно дожидался де Гиза, подтвердила ее опасения. Рисковать жизнью Генриха Маргарита не могла. Принцесса прекрасно понимала, что ни брат, ни тем более мать никогда не позволят ей выйти за Генриха замуж, это означало бы усиление ненавистных королеве Гизов. Но сердцу не прикажешь, ему наплевать, что она Валуа, а он Гиз.
И Маргарита смирилась.
«…дорогая Клод, умоляю тебя содействовать отъезду герцога де Гиза от королевского двора… а еще его женитьбе… Ради его спасения я готова пожертвовать собой. Если бы я могла обменять свою жизнь на его, с легкостью сделала бы это, но думаю, даже это будет бесполезно. Найди среди своих фрейлин достойную супругу Генриху, с которой он не был бы несчастен»…
Сестра Маргариты Клод Лотарингская правильно поняла принцессу, со слезами на глазах она читала письмо с просьбой разрушить счастье ради жизни любимого. Но принцессы не простолюдинки, хотя и им не всегда удается выйти замуж за возлюбленных. Клод понимала, что Маргарите никогда не позволят стать женой кого-то из Гизов, дай бог, чтобы ее муж не был слишком стар или противен…
Сама Клод была выдана замуж в одиннадцать лет за юного Карла Лотарингского, но брак оказался весьма удачным. Клод любили все, несмотря на ее горб и хромоту, сама Екатерина Медичи относилась к ней лучше, чем к остальным дочерям. У супругов, как только они действительно стали таковыми, каждый год рождалось по ребенку, Клод вынашивала детей спокойно, никто не слышал от нее ни слова жалобы на свою женскую долю. Но она действительно была счастлива.
Кроткая, тихая Клод представить себе не могла, как ее сестрица рискует заводить что ни год нового любовника. А то и нескольких сразу. Но Маргариту не перевоспитать, нужно хотя бы помочь не свернуть шею. Клод согласилась посодействовать.
Немного погодя герцог де Гиз и впрямь объявил о своей предстоящей женитьбе на Екатерине Клевской, немолодой, довольно упитанной даме из свиты Клод Лотарингской. Толстушка Екатерина не была умна или изящна, зато по примеру своей королевы исправно рожала Генриху де Гизу детей и не слишком стесняла красавца в его действиях.
Дядя Генриха кардинал Лотарингский тоже получил почетную отставку и был попросту отправлен в Рим. Королева-мать развязала себе руки, во всяком случае, ей так казалось.
Маргарита, сама же устроившая брак возлюбленного, рыдала несколько дней.
Как он мог, как мог?! Даже Генрих ее предал!
Принцесса очень просила подобрать де Гизу такую супругу, чтобы у нее самой не вызывала ревности. Клод нашла, однако представлять себе Генриха в объятиях и особенно в постели с толстухой Клевской оказалось не менее больно, чем в объятиях красотки. Они принесли себя в жертву семейным амбициям, вернее, пока принес герцог, очередь Маргариты еще не подошла.
Нельзя сказать, чтобы Екатерина Медичи вот так безоговорочно поверила в послушание дочери, слишком строптивый нрав у Маргариты. Она вызвала дочь к себе.
Принцесса при известии, что ее требует к себе королева-мать, почувствовала, как свело желудок. Так бывало всегда, когда Екатерина желала поговорить с дочерью. Властная, ставшая со временем просто жестокой, Екатерина Медичи даже собственных детей готова принести в жертву власти. Ее единственное желание — сохранить Францию единой несмотря ни на что! Было и второе, в котором она признавалась только сама себе: сделать королем этой единой Франции своего любимого сына — Генриха, герцога Анжу.