— Все ведь ясно, — сказал Бенке. Он приехал ровно в семь и сидел угрюмый, с опухшими глазами, за столом в переговорной комнате. — Ватковяк прикончил троих стариков, чтобы заполучить деньги. Потом рассказал об этом Монике Крэмер. Когда она пригрозила, что выдаст его, он ее убил.

— А дальше? — спросила Пия. — Кто убил его?

— Понятия не имею, — сказал Бенке мрачно.

Боденштайн поднялся, подошел к доске, висевшей на стене, которая сверху донизу была исписана и увешана фотографиями с мест преступления, скрестил руки за спиной и стал критически рассматривать причудливые линии и круги.

— Сотрите, пожалуйста, всё, — обратился он к Катрин Фахингер. — Начнем все сначала. Где-то мы ошиблись.

В дверь постучали. Вошла сотрудница охраны.

— Для вас есть работа. Вчера ночью в Фишбахе причинено опасное телесное повреждение. — Она подала Боденштайну тонкую регистрационную папку. — У пострадавшего множество колотых ран в верхней части туловища. Он лежит в больнице в Хофхайме.

— Еще и это, — проворчал Бенке. — У нас и с этими пятью трупами работы по горло.

Его брюзжание ничего не дало. Это был участок отдела К-2, не зависимо от того, сколько убийств ждали своего расследования.

— Сожалею, — сказала охранница, в голосе которой не было ни капли сожаления, и вышла.

Пия протянула руку за папкой. Ни в одном из пяти убийств дело не продвинулось вперед. Они были вынуждены ждать результатов лабораторных исследований, а это могло занять несколько дней и даже недель. Стратегия Боденштайна — не допускать прессу к расследованию — имела существенный недостаток: не было никаких наводок со стороны населения, на которые они могли бы отреагировать, ни бессмысленных, ни полезных. Пия пробежала протокол патрульной службы, которая выехала на место по анонимному экстренному вызову в 2:48 и обнаружила тяжелораненого мужчину по имени Маркус Новак в его разоренном офисе.

— Если никто не возражает, я займусь этим. — Пие не особенно хотелось весь день сидеть без дела за письменным столом в ожидании результатов из лаборатории и испытывая на себе негативное воздействие Бенке. Да и с собственными мрачными мыслями лучше бороться активной деятельностью.

Час спустя Пия разговаривала с главным врачом отделения пластической хирургии больницы в Хофхайме. Доктор Хайдрун ван Дийк выглядела утомленной после бессонной ночи, под глазами у нее были темные круги. Пия знала, что врачи, дежурившие по выходным, нередко имели нечеловеческую нагрузку, работая по двадцать семь часов в смену.

— К сожалению, я не знаю никаких подробностей. — Врач достала историю болезни Новака. — Только следующее: это не была обычная ресторанная драка. Типы, которые его так изуродовали, знали, что делали.

— Почему вы так решили?

— Его не просто поколотили. Его правая кисть расплющена. Прошлой ночью мы его экстренно прооперировали, но я не уверена, что нам не придется производить ампутацию.

— Акт мести? — Пия наморщила лоб.

— Скорее пытка. — Доктор пожала плечами. — Это были профессионалы.

— Его жизнь вне опасности? — спросила Пия.

— Состояние пострадавшего стабильно. Операцию он перенес хорошо.

Они шли по коридору, пока доктор ван Дийк не остановилась перед дверью, за которой слышался возмущенный женский голос.

— …вообще делал в это время в офисе? Где ты был? Скажи же, наконец!

Крик оборвался, когда врач открыла дверь и вошла в палату. В большом светлом помещении стояла только одна кровать. На стуле, спиной к окну, сидела пожилая женщина; другая дама, как минимум лет на пятьдесят моложе ее, стояла перед ней. Пия представилась.

— Кристина Новак, — сказала та, которая была моложе.

Пия решила, что ей лет тридцать пять. При других обстоятельствах она, видимо, показалась бы очень симпатичной, с тонкими чертами лица, с блестящими темными волосами и спортивной фигурой. Но сейчас она выглядела бледной, а ее глаза покраснели от слез.

— Я должна поговорить с вашим мужем, — сказала Пия. — С глазу на глаз.

— Пожалуйста. Желаю удачи! — У Кристины на глазах опять появились слезы. — Со мной, во всяком случае, он не разговаривает.

— Вы не могли бы подождать некоторое время за дверью?

Фрау Новак посмотрела на свои часы.

— Мне, собственно, уже надо на работу, — сказала она неуверенно. — Я работаю в детском саду, и у нас сегодня экскурсия в зоопарк «Опель-Цоо», которой дети с нетерпением ждали целую неделю.

Упоминание «Опель-Цоо» задело Пию за живое. Невольно она задалась вопросом, что бы она стала делать, если бы Кристоф, имея серьезные травмы, лежал бы в больничной кровати и отказывался бы с ней разговаривать.