— И очень много для проверки каждого из оставшихся, — напомнил Микаил Алиевич.

— Согласен, — кивнул Гольдфарб. — Именно поэтому нужно подстраховаться и всегда иметь в таких группах людей со стороны, не связанных с российскими спецслужбами.

— Неужели вам удалось внедрить своих агентов и туда? — не поверил Кафаров. — В таком случае я вас поздравляю. Ведь никому, кроме мусульман, не разрешается посещать Мекку и Медину. Хотя при ваших возможностях вы вполне могли завербовать и мусульманина из России.

— Вы ждете ответа?

— Конечно, нет. Но я пытаюсь понять, кто и каким образом мог предупредить Неджада Мехмеда. За своих людей я ручаюсь. Самое неприятное в том, что я лично готовил сообщение об этом человеке, отправленное в Анкару. Иногда нужно доверять только самому себе. У нас утечки не было. В этом я уверен.

— Турки говорят то же самое.

— Тогда не знаю. Это невероятно. Если… — Он не договорил, только посмотрел на своего собеседника.

Тот остановился и согласно кивнул, словно заранее понимал, что именно сейчас скажет Кафаров.

— Если не было другой утечки, — договорил Гольдфарб. — Возможно, что погибший связник террористов оказался слишком неосторожен или болтлив. От него решили избавиться. Может, вам стоит провести эксгумацию тела?..

— Мы внимательно все проверили. Он был пьян.

— Это обстоятельство вызывает еще больше вопросов, — сказал Яков Аронович. — Ведь религиозные фанатики обычно слепо следуют всем канонам религии и не позволяют себе подобных отступлений. Вы не узнавали, он раньше злоупотреблял спиртным?

— Он жил четыре года в Турции, — ответил полковник.

— А мы обратили внимание на этот факт и попросили МИТ проверить его жизнь в Турции. Так вот, он никогда не употреблял спиртного. Повторяю, никогда!

— Вы успели так быстро проверить?

— Не мы, а турецкая контрразведка.

— Но вы сделали свой запрос. Скажите, Яков Аронович, неужели у вас есть агенты даже в нашей дорожной полиции и среди азербайджанских патологоанатомов? — пошутил Кафаров. — Я уже начинаю верить в неограниченные возможности вашей разведки.

— Не нужно. Иначе я вспомню, как работал КГБ, который имел свою агентурную сеть в каждой стране, даже в нашей. Это потом мы выяснили, что среди сотен тысяч людей, приезжавших в нашу страну, было более чем достаточно ваших агентов. Даже американцы не мечтали о чем-то подобном. Проверить всех не было практически никакой возможности. Вот тогда мы действительно намучились, перевербовывая ваших агентов. Если бы не перестройка Горбачева, мы до сих пор отлавливали бы таких персонажей. Но после распада СССР они добровольно являлись в нашу службу безопасности.

— КГБ уже нет, — напомнил Микаил Алиевич.

— Вы сказали это с легким налетом грусти. Или вы не сожалеете о случившемся?

— А как вы думаете? Всегда неприятно оказываться на проигравшей стороне. Хотя в этом случае моя республика стала независимой. Я смог использовать свои силы и знания уже в Баку. Это, конечно, большой плюс. Но проигрыш в «холодной войне», который мы потерпели по вине наших политиков, оказался достаточно болезненным. Не разведчики виноваты в том, что Горбачев оказался слишком слабым, а Ельцин — чересчур сильным. Хотя сейчас все эти оправдания кажутся нелепыми. Случилось то, что случилось. А мы с вами прагматики и реалисты, уважаемый Яков Аронович, и по-прежнему работаем на свои разведки. Только на этот раз совместно ловим международных террористов всех мастей.

— Тем не менее вы недовольны происшедшими изменениями, — сделал вывод Гольдфарб. — Хотя я еще не встречал бывших сотрудников КГБ, довольных распадом вашей страны и переменами, происходившими у вас за последние четверть века. Включая подполковника Путина.

— Не все так сильно переживают. В Америке живет генерал Калугин, в Москве до сих пор обитает бывший руководитель КГБ генерал Бакатин, — напомнил Кафаров.

— Я говорил не о предателях, а о порядочных людях, — отмахнулся Яков Аронович. — Ладно, вернемся к делу. Итак, мы знаем, что ваш погибший никогда не пил. Поверить в то, что он внезапно сошел с ума, залил глаза и сразу попал в автомобильную катастрофу, практически невозможно. Вам нужно срочно перезвонить в Баку, чтобы проверили еще раз все детали его аварии.

— Предлагаете сделать эксгумацию трупа?

— Ни в коем случае. Я не думаю, что ваши патологоанатомы могли так ошибиться. Наверняка он был пьян. Но ведь алкоголь могли влить и в бесчувственное тело, предварительно напоив беднягу чем-то иным. А вот его автомобиль нужно внимательно проверить еще раз. И как можно тщательнее!.. По опыту знаю, что дорожная полиция, получив акты экспертизы о степени алкогольного опьянения, уже не обращает внимания на остальные детали. Если водитель пьян, то какое значение имеет одна неисправная деталь в его автомобиле? Так думают и в Нью-Йорке, и у нас в Израиле, и у вас в Баку. Трудно требовать от обычных сотрудников дорожной полиции обладания интеллектом аналитиков разведки.