Сержант устроился на правом фланге окопа. Теперь оставалось ждать рассвета. А ждать пришлось долго, потому что на зорьке пал туман и подниматься стал только часам к одиннадцати.

Терпения снайперу не занимать, и в другое время Найденов спокойно пересидел бы в окопе лишнюю пару часов, но сегодня эта неожиданная задержка тревожила его: фашистский снайпер из-за тумана мог не выйти на свою позицию. Наконец туман поредел, местами подернулся синевой и стал рваться на бесформенные, поминутно менявшие очертания лоскуты. Кое-где проглянуло небо, земля очистилась, и Найденов отчетливо увидел перед собой немецкий передний край: справа рощу — голую, с черными стволами деревьев, с клочьями тумана на ветвях; левей — мельницу с отбитым крылом, а еще левей — ленту невысокого кустарника.

Найденов посмотрел на то место, где Маркин вчера обнаружил вражеского снайпера, и сразу определил: сегодня там тоже кто-то есть. Сержант припал к оптическому прицелу. Тотчас будто прыгнули к нему кусты и упиравшиеся в них гряды с вялой, пожелтевшей картофельной ботвой. В одном месте гряду перерезала темная полоска, и вдоль нее, слегка покачиваясь, короткими толчками передвигался картофельный куст. Вот он остановился, приподнялся, и теперь под ним можно распознать что-то вроде стальной каски.

Сержант, определив расстояние, проверил прицел, но с выстрелом медлил: что-то уж очень беспечен этот гитлеровский снайпер. Он еще понаблюдал за картофельным кустом. Теперь это сооружение двигалось в обратном направлении. Вот оно снова остановилось и приподнялось повыше.

«Ишь ты, — подумал Найденов, — на живца ловит. Ну что ж, попробуем пойти на живца». Он выстрелил. Куст дрогнул, осел немного, и тотчас рядом с ним, словно вытолкнутая из-под земли, выскочила и закачалась малая лопатка: мимо, мол. Не целясь, сержант выстрелил еще раз и отпрянул в сторону. В то же мгновение пуля чиркнула по брустверу чуть правей оптического прицела.

Найденов осторожно вынул винтовку из бойницы и переложил ее в другую, в центре окопа. Тут окоп был мельче, пришлось устраиваться сидя. «Разнообразием тактики немецкий снайпер не отличается, — размышлял сержант, — сегодня повторяется то же, что было вчера. Главный его козырь — лопата, рассчитывает удивить, это во-первых, ну, а кроме того, — по второму выстрелу уточняет цель и бьет. Что же я о нем еще знаю? Ясно, что куст и лопату он показывает в одном месте, а стреляет из другого. А может быть, их двое? Мало вероятно. Судя по тому, как перемещался куст и появилась лопата, двигали ими издали: или за веревку дергали, или шестом толкали — и делал это сам стрелок, сидящий… А вот где он сидит, надо выяснить…»

Найденов стал смотреть в оптический прицел. Картофельный куст оставался в прежнем положении, вправо от него… вот правей, видимо, и прячется немецкий снайпер, там ботва что-то слишком густа и переплелась странно. «Попробуем еще раз», — и сержант послал пулю в самое густое сплетение картофельной ботвы.

На этот раз лопата появилась не сразу, но все же появилась, раза два качнулась и исчезла. Найденов попробовал представить себе, как реагировал на этот выстрел противник. Сначала он, видимо, немного растерялся — пуля прошла где-то близко от его убежища, потом взял себя в руки и решил, что лопаткой помахать все-таки надо; не сделать этого — значит подтвердить, что его нащупали…

Найденов снова перенес винтовку. Устраивая ее на новом месте, он неосторожно поднял плечо, и сейчас же немец выстрелил. Сержант увидел, как из ватника на плече, словно сам собой, вырвался клок ваты. Он еще раз перенес винтовку и стал ждать. Прошло минут двадцать, прежде чем Найденов заметил легкое движение в ботве. Выстрелил и сейчас же получил ответ. Лопата больше не появлялась. «Представление окончилось, — подумал Найденов, — теперь будет серьезный разговор».

Время шло. Тучи заволокли небо, прошел небольшой дождь, и опять засветлело, а поединок снайперов продолжался.

«Дело к вечеру, — досадовал Найденов, — а фашист все еще держится. Правда, лопаткой уже не машет, стрелять стал чаще — нервничает, но ждать, когда он от нервной болезни кончится, мне не с руки…»

Сержант попытался утешить себя, что в крайнем случае завтра сумеет поймать гитлеровского снайпера. И сам же такое утешение отверг: на завтра откладывать нельзя. Завтра этот гитлеровец может уйти на другой участок и там, глядишь, кого-нибудь на свою лопатку подловит. Сержант подумал о том, что будет он рассказывать комбату, вспомнил Гришу Маркина и решил: нет, надо сегодня кончать.

«А что, если?..» Найденов вспомнил старинный пластунский прием: надо вызвать противника на выстрел, привстать, будто пуля сразила тебя насмерть, и, упав, ждать, когда враг откроется. «Рискованно, — подумал сержант. — Может статься, что он успеет еще раз выстрелить, когда я подскочу… Что ж, риск — благородное дело…»

Найденов принял решение: попробовать пластунский прием. Он перенес винтовку в крайнюю левую бойницу. Стрелять придется с левой руки, зато лежа — окоп тут мелкий. Ну, кажется, все готово. Сержант вынул из-за пояса рукавицы, одну из них надел на черенок лопаты и, вздохнув поглубже, точно собирался нырять в воду, стал медленно поднимать варежку над бруствером окопа.