Нет! Глупости! Никто такому не поверит. Зачем мне понадобилось убивать торговца Туфта? Какая глупость. Никто этому не поверит.

Нунций!

Не знаю, почему я вспомнил о нунции, но вдруг подумал, что ради него мне важно отсюда выбраться.

Я был уже возле двери, однако остановился, раздув ноздри. Запах! Запах рвоты… или испражнений. Я оглядел себя, оглядел коврик, на котором я лежал головой. Ковер перед письменным столом был толстый и мягкий, зимой он согревал ноги Туфта, догадался я. Меня стошнило прямо на ковер – коричневатый небольшой комок, похожий на земляной орех. Я нашел на полке новую стеариновую свечу, зажег ее от старой и при ее свете стал разглядывать покойного. В уголках рта у него виднелась слюна. Я перевернул его на спину и обнаружил, что Туфта перед смертью вырвало. Блевотина прилипла к его голове, как жидкая каша, от нее воняло, и она была зеленоватой от желчи. Свет свечи полз по его телу, словно живое существо, а я со страхом смотрел на его ноги. Вонючая жижа, еще не проникшая сквозь толстую теплую материю, приклеила штаны к коже.

Я с удивлением смотрел на его кожу, на глаза, на язык, видневшийся за коричневыми зубами. И как будто снова видел Юстесена, это опять был яд.

Я бросился к двери, рванул ее, выбежал на галерею, свеча погасла, и я швырнул ее через перила. Прохладный ночной воздух дохнул мне в лицо и охладил голову настолько, что я смог спокойно спуститься по крутой лестнице. Ноги сами находили дорогу среди бочек, деревянных ящиков и груды мешков, занимавших весь двор, они быстро вынесли меня из темноты к углу дома. Выглянула луна и залила город призрачным светом. Я быстро оглядел улицу и, не увидев на ней ни фонарей, ни людей, бросился из усадьбы Туфта. В спешке я не заметил в тени у стены дома стопку мешков и, споткнувшись о них, чуть не упал.

– Ах ты негодник, мерзавец, чтоб тебя! – завопила старуха в лохмотьях, высунув голову из мешков. Она сыпала мне вслед бранью: – Дрянь негодная, чего тревожишь бедную женщину, подлец!

Я смущенно пробормотал извинения и побежал дальше.

В голове стучало, по лицу струился пот, и я дрожал от ночного холода, пока наконец не оказался у двери в свою комнату. Дрожа от холода, а может, и от лихорадки, потому что тело мое то и дело пронзали маленькие молнии, я забрался под перину, закрыл глаза и затих. Я ждал покоя, безопасности, ждал, что на меня снизойдет сон и я отдохну. Я был напряжен, как натянутая тетива лука. В какой-то точке за левым ухом и в затылке сверлила, усиливаясь, боль. В голове стучало. Я осторожно потрогал рукой больное место. Оно было влажным и липким. Наверное, это была кровь.

Но я был не в силах встать и осмотреть рану, а уж тем более что-то предпринять, я хотел только спать, хотел отдохнуть.

Отдохнуть… заснуть… если бы только у меня не стучало так в голове. Эта рана… стучало именно в том месте. Откуда у меня рана, откуда кровь? Что случилось?

Я ничего не помнил… ничего. Ни одной мелочи.

Нет! Неожиданно я кое-что вспомнил и в темноте широко открыл глаза. Я вспомнил, что у нунция в двери не было щепки!

Я осторожно постучал в дверь. Никакого ответа. Глаза снова пробежали по двери в надежде, что я просто не заметил щепку, но ее действительно не было. Я снова постучал, уже громче, подергал дверь, она была заперта на засов. Опять подергал. Назвал свое имя. Потом его. Наконец в комнате кто-то зашевелился. Дверь скрипнула, приоткрылась, и в узкой щели показался нунций, заспанный и явно раздраженный, это было хорошо видно при свете моей свечи.

– Простите… я только хотел убедиться, что с вами все в порядке, – заикаясь, проговорил я.

– Все будет в порядке, если мне не будут мешать спать по ночам, – хмуро проворчал он и захлопнул дверь. Засов вернулся на место. Шаркающие шаги. Я слышал, как он взбил перину, лег, вздохнул, и все затихло.

Вставив в дверную щель новую щепку, я тихо прошмыгнул к себе, закрыл дверь на засов и забрался под перину.

Сомнений не было: этой ночью нунций покидал свою комнату!

У меня неожиданно появилось чувство, что я знаю больше, чем могу вспомнить. Если бы только у меня не болела так голова! Я лежал не двигаясь, боль чуть-чуть отпустила, я спокойно дышал и пытался представить себе, как я подошел к двери нунция и обнаружил, что щепка исчезла.

Перед глазами медленно возникла картина – и звук – нунций возился у себя в комнате, это-то меня и разбудило в самом начале ночи, я услышал, как скрипнула его дверь! Вспомнил, что я оделся и тихонько вышел из дома. Нунций крался по берегу с фонарем в руке, я пошел за ним.

Сегодня ночью я шел за ним!!! Это сознание заставило меня сесть в постели. Со стоном я схватился рукой за затылок. Мысленно увидел на полу мертвого торговца Туфта, его синеватую кожу, блевотину, испражнения. Неужели и там побывал нунций?

Я осторожно снова лег и попытался вспомнить путь нунция через ночной город. Постепенно я увидел, как он шел, – базарная площадь, Ланггатен, усадьба Туфта, – там он, предварительно осмотревшись, прокрался во двор. Я стоял, спрятавшись за телегой и деревянными ящиками. На втором этаже за шторой горел свет, его выдавала тонкая освещенная щель. Я ждал. Долго. Стоял и стучал ногой об ногу, чтобы согреться, махал руками, сжимал зубы и никак не мог решить, должен ли я сейчас войти в дом. Однако войти не посмел.