Когда мы незадолго перед тем покинули ратушу, я попросил, чтобы мне вернули кошелек с деньгами, выданными мне на эту поездку. Помощник судьи нехотя согласился, но когда я пожелал отправиться в город, чтобы найти нунция, потому что все еще считал себя ответственным за его жизнь, помощник судьи решительно отказал мне. Об этом не могло быть и речи. Он хотел отвести меня в контору Туфта, чтобы я еще раз рассказал ему о событиях той ночи. Кроме того, он считал, что юнкер Стиг также ответственен за жизнь нунция и может пока о нем позаботиться.

“Да, – подумал я. – Если забыть, что они относятся друг к другу, как кошка к собаке”.

Томас был согласен с помощником судьи – юнкер Стиг может позаботиться о нунции; как позже рассказал мне Томас, он считал, что, чем больше времени будет у юнкера Стига, чтобы увезти нунция из Тёнсберга, тем труднее будет помощнику судьи вернуть его обратно. И было очевидно – помощник судьи еще не совсем отказался от этой мысли, хотя прямо об этом не говорил.

Кроме того, Томасу было до смерти любопытно увидеть контору Туфта, он надеялся найти там что-нибудь, что подскажет ему, кто убил купца, поэтому он радостно последовал за помощником судьи.

Итак, я стоял в дверях конторы и жевал какие-то листья, которые Томас дал мне, чтобы успокоить зубную боль. Я заглянул в контору, узнал панели, картину, распятье. Увидел шторы, теперь откинутые и позволившие серому дневному свету проникнуть внутрь и помочь лампам сделать комнату более обозримой.

Комната оказалась больше. Значительно больше, чем мне показалось ночью. Но все стояло именно так, как я запомнил: письменный стол с бумагами, письменный прибор, подсвечники; стулья, по одному с каждой стороны стола, один – в углу; шкаф с книгами; деревянная голова без парика. Во всей комнате было что-то безжизненное, словно ею больше не пользовались, оставили как память на будущее.

Я подошел и открыл шкаф, вытащил одну из длинных тонких книг. Это были счета, как я и думал. Страница за страницей были заполнены безупречными рядами цифр.

Мой взгляд снова упал на стену. Портрет Туфта, теперь его было хорошо видно. Он стоял, держа в согнутой руке какую-то книгу, другая рука лежала на столе, Туфт торжественно смотрел влево, словно там его ждали важные дела. Фон был темный, комната за спиной у Туфта задрапирована тяжелыми портьерами. В темноте, полускрытое портьерами и правым плечом Туфта, едва просматривалось изображение Мадонны с младенцем, оно было словно спрятано от глаз, будто его вообще не должны были видеть.

Распятие рядом с портретом Туфта было большое, от трех до трех с половиной футов в высоту, и выглядело очень внушительно. Фигура Христа вырезана грубо и не покрашена, но лицо выражало боль, чего часто не бывает на картинах в прилизанных фигурах Христа. Неожиданно я вспомнил, где раньше видел это распятье. В церкви на острове Лёвёйен – Туфт всегда привозил его туда на день Иоанна Крестителя и на Благовещенье.

Томас и помощник судьи о чем-то спорили в дверях.

– Вы сами видели, что кожа и язык у него синие, знаете, что его тошнило и что испражнения были жидкие. Те же симптомы мы наблюдали у покойного во Фредрикстаде, – говорил Томас.

– Но рана была смертельной, – упрямо твердил помощник судьи Корнелиусен. – И цирюльник считает, что такой смертельный удар мог заставить кожу покраснеть, а тело выпустить все, что в нем есть, и через рот, и через задний проход.

– Цирюльник! – с презрением фыркнул Томас. – Он может только вскрывать нарывы на пальцах и отрезать сломанные конечности. А от остального пусть держится подальше. Цирюльник не обучался медицине, он не medicus. А я – medicus, я учился в университете во Флоренции. И я не думаю, я знаю!

– Но почему тогда Туфт получил смертельный удар по голове? Вы же не станете отрицать, что удар был смертельный? – Помощник судьи не сдавался, не позволял Томасу победить себя без боя, за что я не мог не испытывать к нему уважения.

– Удар не был смертельным. Вы сами видели: череп у Туфта не проломлен, и он потерял не много крови – пятен крови не видно. – Томас показал рукой, и мы все перевели глаза на пол. Он был прав, крови на полу не было. – Однако из-за этого удара он потерял сознание и позволил яду сделать свое дело.

Помощник судьи вошел в комнату, огляделся и пожал плечами:

– Зачем наносить удар тому, кто уже умирает?

– Чтобы он не мог позвать на помощь.

– Но зачем ему вообще дали яд? Почему было сразу не проломить ему череп?

Томас кивнул и задумчиво потянул себя за бороду:

– Согласен… это загадка.

– И кто вам сказал, что дал Туфту яд и нанес удар по голове один и тот же человек? – продолжал помощник судьи.

Томас взглянул на него.